Наш тренер – Борис Андреевич Аркадьев. Аркадьев борис андреевич (1899–1986)
Наш тренер – Борис Андреевич Аркадьев
Заранее прошу читателей извинить за то, что за давностью лет запамятовал, кому принадлежат строки: «Футбольную команду часто сравнивают с оркестром. Это сравнение не совсем верно. Футбольный „оркестр“ только репетирует с дирижером, играет же он без дирижера. Пьеса, разыгрываемая на поле, никогда не похожа на ту, что репетировали. У футболиста есть противник, который стремится во что бы то ни стало превратить его музыкальную пьесу в какофонию. Нового чемпиона любят, между прочим, и за то, что он во всех условиях, невзирая ни на какого противника, всегда выступает спаянным ансамблем».
Сказано в основном об исполнителях, однако мне представляется, что в гораздо большей мере похвала относится к дирижеру, сумевшему подготовить ансамбль, который способен красиво и слаженно играть и без него. Наш Борис Андреевич был именно таким дирижером – очень талантливым, исключительно работоспособным.
Человек высокой культуры, многое знающий и, кажется, буквально все умеющий, он никогда, сколько я знал его, не переставал учиться, совершенствовать знания в теории и тактике футбола, был склонен к экспериментированию. С первых дней работы в армейской команде, а принял он ее уже достаточно известным тренером, Аркадьев ничего не стал ломать ни в системе тренировок, ни в сложившейся в коллективе практике отношений между всеми его членами. Нам казалось, что заложенная С. И. Бухтеевым база вполне устраивает его, что именно на ней он собирается строить игру команды в дальнейшем. В принципе все так и оказалось – армейцы, начиная с 1938 года и до разгона команды в 1952 году, – твердо стояли на позициях остроатакующего, агрессивного и в то же время весьма привлекательного для зрителей разнообразием тактических вариантов, обилием непредсказуемых комбинаций футбола. Да и в оценке роли физической, функциональной подготовки, как надежного фундамента для создания высококлассного игрового ансамбля, Аркадьев и Бухтеев, как оказалось, были единомышленниками.
Выдающийся тренер по футболу З.М.С. Б. А. Аркадьев.
Но, Аркадьев, и это мы чувствовали все острее, постепенно, без нажима и диктата приучил нас к той игре, которую выносил внутри себя, которую конструировал в своем тренерском КБ. И, удивительное дело, опытные мастера, со сложившимися, далеко не сахарными характерами, и, казалось, непоколебимые в своих взглядах на футбол, неукоснительно, хотя и не без бурчания на тренировках, выполняли все, что предлагал Борис Андреевич. Мне кажется, огромную роль в «укрощении» команды, а точнее, в создании ансамбля единомышленников, играли личные качества Аркадьева и прежде всего его чуткость, тактичность, всегда и во всем мягкая, интеллигентная манера общения с людьми, умение выслушивать противоположные точки зрения, не диктовать – убеждать.
И еще: при всем своем авторитете в кругу тренеров, спортсменов и широкой общественности Аркадьев никогда не выпячивал себя, держался ровно, скромно, с достоинством. Ему чужды были бравада, позерство. Самое большое удовлетворение он получал не от оказываемых ему почестей, а от хорошей игры своей команды.
В футбол Аркадьев пришел довольно поздно. Свое призвание он окончательно определил, будучи преподавателем кафедры физической подготовки Военной Академии имени М. В. Фрунзе. Любопытно, что слушателями академии в те годы являлись будущие маршал Советского Союза А. А. Гречко и Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов – оба они впоследствии очень много сделали для развития армейского футбола, а Николай Николаевич до конца дней своих был преданным другом нашей команды.
Так вот, в академии Борис Андреевич работал вместе с братом-близнецом Виталием, причем оба они вели фехтование и рукопашный бой. Высшее образование по физической культуре оба получили в московском инфизкульте и оказались талантливыми педагогами.
Внешне их почти невозможно было различить, и в этой связи с ними происходили самые невероятные истории. Скажем, займет кто-то из слушателей деньги у Бориса Андреевича, а возвращает долг брату. Сам Аркадьев рассказывал нам, что если Виталий Андреевич по какой-то причине не мог провести учебное занятие, то он подменял его, и ни одна душа подмены не обнаруживала. Случалось, и на свидание с девушкой один ходил вместо другого.
И в футбол играть начали вместе – в команде завода «Серп и молот». Затем, однако, их спортивные пути разошлись: Виталий Андреевич решил целиком и полностью посвятить себя фехтованию, стал, пожалуй, самым известным и уважаемым в стране воспитателем «мушкетеров», одним из основателей самобытной советской школы подготовки рапиристов. До преклонного возраста он работал с фехтовальщиками ЦСКА и сборной СССР. Борис Андреевич при всей своей привязанности к фехтованию отдал предпочтение футболу. Играл защитником в «Серпе и молоте», а после переименования клуба – в «Металлурге». Ветераны рассказывали, что он был хорошим футболистом, но неожиданно для всех перешел на тренерскую работу в своей же команде. Талант его раскрылся еще до войны, когда Аркадьев не без успеха возглавил один из лучших советских коллективов мастеров – московское «Динамо». Но наибольшую известность, безусловно, принесла ему работа с командой ЦДКА, позднее – ЦДСА. Пять раз приводил он своих воспитанников к победе в чемпионатах СССР, четырежды под его руководством армейцы завоевали Кубок СССР. Такому «послужному списку», такой продуктивности в работе может позавидовать любой тренер.
Всегда с удовольствием вспоминаю тренировки, занятия по атлетической подготовке, тактические разборы, которые проводил Борис Андреевич. Всегда уважал его как человека, поражался и завидовал его образованности, широте познаний и интересов. Мало кто сегодня знает, что Аркадьев серьезно увлекался рисованием, очень любил театр. Когда мы приезжали в Ленинград, то он непременно вел футболистов в «Эрмитаж» или в Русский музей и, надо сказать, был замечательным гидом. И еще Аркадьев любил природу. Утреннюю зарядку в Сухуми он не редко заменял походами на гору Чернявского, откуда мы подолгу любовались морем. Но это были не прогулки в обычном понимании слова, а скорее марш-броски или ускоренное передвижение. «Всегда надо уметь совмещать приятное с полезным», – провозглашал наш наставник.
Аркадьев был профессиональным футбольным тренером, предан своей работе всей душой. Он не терпел нарушений дисциплины, спортивного режима, однако никогда не прибегал к ругани, нотациям, не употреблял бранных слов. Но «поставить на место» нарушителя мог, как никто другой. Нашему тренеру было чуждо злопамятство и, если он видел, что даже серьезно нарушивший дисциплину футболист стремится искупить вину усердным трудом на тренировках, умел быть снисходительным.
И все же главное, что заставляет вспоминать Бориса Андреевича с уважением и признательностью, это его широчайшая футбольная эрудиция, умение глубоко вникать в происходящие процессы, видеть многое раньше и дальше своих коллег по тренерскому ремеслу. Еще в сороковом году он утверждал, что недалеки те времена, когда команды будут играть по принципу «все в обороне, все в атаке», предсказав, таким образом, появление так называемого тотального футбола, который впервые был продемонстрирован голландцами в семидесятые годы.
К каждому новому сезону Борис Андреевич придумывал «сюрпризы» для соперников ЦДКА, занимаясь разработкой новых тактических построений и схем игры. «Соперники хорошо изучили нашу игру в прошлом сезоне, – внушал он футболистам. – Вот мы и должны перестроиться, играть по-новому, непривычно для них…»
Сюрпризы, как правило, срабатывали. Неожиданным для многих оказалось применение ЦДКА техники широкого скоростного маневрирования со сменой игровых мест. Еще одна новинка, позволившая нам добиться многих побед – игра в атаке с выдвинутым вперед центром, стремительными проходами по краям поля с последующими навесами мяча на ворота или прострельными передачами.
Авторство Аркадьева закреплено и за разработанной им тактикой игры сдвоенным центром нападения, которая была с блеском реализована армейцами, когда в команде оказались сразу два классных центрфорварда Федотов и Бобров. Об этом я уже рассказывал, однако кое-что, мне кажется, требует уточнения. Центральные нападающие широко располагались друг от друга, что принуждало к такому же маневру их опекунов-защитников, а центральный защитник, как бы попадавший в клещи, и вовсе ставился в затруднительное положение. Мне же, оттянутому в глубину поля, поручались организация атак, распределение мячей, словом, диспетчерские функции. Изменилась и задача крайних форвардов, которые должны были непрерывно терзать оборону соперников на флангах, оттягивать защитников от центра, еще более расширять таким образом пространство для маневра Федотова и Боброва перед воротами. Но, имея на флангах атаки таких больших мастеров, какими являлись Гринин и Демин, Аркадьев не мог ограничивать их действиями по «обслуживанию» центрфорвардов. Наоборот, он всячески нацеливал их на стремительные рейды к воротам, на прицельные завершающие удары. Мощь и результативность атак от этого заметно усиливались.
Соперники долгое время не могли приспособиться к нашей тактике игры, да и вообще, я думаю, так и не сумели найти альтернативного варианта действиям пятерки нападения ЦДКА. Михаил Иосифович Якушин, наш известный специалист футбола, работавший тогда с московским «Динамо», говорил: «Прекрасно исполненная армейцами новинка – „сдвоенный центр“ – явилась для нас полной неожиданностью. Так в играх с ЦДКА мы вынуждены были переходить на персональную опеку Блинков – Бобров, Семичастный – Федотов, но тем самым проигрывали середину поля».
Впоследствии тактику сдвоенного центра стали применять и другие команды, но добиться такого успеха, какой она приносила армейцам, не сумели даже московские динамовцы – их коллектив не имел в своем составе столь ярких исполнителей, какими располагал ЦДКА. Добавлю, не только ярких, но и прекрасно подготовленных физически, потому что, как я уже говорил, всю систему подготовки команды Аркадьев строил на базе атлетизма, выносливости, скорости, позволявшей армейцам проводить весь матч в высоком темпе, выполняя огромный объем работы. За счет этих качеств мы выигрывали иногда, казалось бы, самые безнадежные поединки…
И дабы завершить свой комментарий о роли дирижера в футбольном ансамбле, в данном случае о значении Бориса Андреевича для команды ЦДКА, затрону коротко проблемы быта, взаимоотношений тренера и игроков, которые у Аркадьева и его подопечных чаще всего складывались вполне благополучно. Но, увы, не всегда.
Весна сорок седьмого года. Мы как всегда готовимся к новому сезону – в Сухуми, на берегу ласкового с виду, но пока еще холодного моря. Аркадьев не был «цербером», пуританином, он понимал, что у молодых крепких и жизнерадостных людей мысли могут быть отданы не только футболу, и потому разрешал спортсменам провести первый день сбора по собственным планам. На следующий день объявлялся жесткий, причем единый для всех режим быта и тренировок. Слова о «сухом законе», как правило, вслух не произносились, но все знали, что любителям «сухенького» от тренера снисхождения не будет.
Прекрасно были осведомлены об этом и старожилы команды Григорий Тучков и Иван Щербаков. Последний был явно предрасположен к полноте и обычно приезжал на сбор, имея лишний вес. Борис Андреевич уважал его как футболиста и потому в мягкой, чтобы ненароком не обидеть, форме говорил: «Вас, Иван Иванович, я настоятельно прошу через недельку привести вес в полную норму». Иван, понятно, бодренько отвечал: «Конечно, Борис Андреевич, все будет в полном порядке». Он не обманывал, делал все, чтобы согнать вес: по утрам вместе со своим другом Тучковым делал первую зарядку, затем уже вместе со всей командой вторую, а в полдень, опять же с Тучковым, надев шерстяное белье, тренировочный костюм и напялив на голову зимнюю шапку-ушанку, вместе со всеми бегал кроссы. В общем, сгонял вес. И все было бы хорошо, но наших друзей частенько подводила, а на этот раз окончательно подвела, неистребимая потребность заглянуть после ужина в облюбованный ими подвальчик с весьма поэтичным названием «Браток» и широким выбором искристого абхазского вина.
О похождениях Щербакова и Тучкова знала вся команда и, естественно, Аркадьев тоже. Не раз он беседовал с нарушителями. Идя навстречу их просьбам о снисхождении, предоставляя возможность искупить провинность трудом и примерным поведением. Предупреждали их о том, что терпению тренера вот-вот наступит конец, и футболисты. Так оно и вышло: попавшись после очередного посещения «Братка» на глаза тренерам, Щербаков и Тучков вынуждены были расстаться с командой. Нам было жаль товарищей, с которыми и впрямь пуд соли съели, но они и сами понимали, что не в силах переломить себя. Словом, было очень грустное расставание.
Но были расставания, которые вызывали только улыбки или смех. Я уже как-то рассказывал, что на весенние сборы приглашалось немало новичков, претендующих на места в команде. На этот раз среди них оказался делегированный Ленинградским военным округом лучший нападающий команды ОДО (Окружного дома офицеров) Семенов. На сбор он приехал с гитарой и, как оказалось, владел инструментом виртуозно. А каков новичок в игре с мячом? Это выяснилось на первой же двусторонней тренировке: «натуральный середнячок» по определению Аркадьева, и мы с ним были согласны. Но со сбора нашего гитариста отчислять пока не спешили. Тот же каждый вечер куда-то исчезал, хотя к отбою являлся исправно, но правда, навеселе. Решили проверить, где это Семенов пропадает? Оказалось, по вечерам парень подрабатывал в ресторане «Абхазия» – играл на гитаре. Расставаясь с талантливым гитаристом, мы искренне пожелали ему успеха на музыкальном поприще.
Сборы в Сухуми вспоминаю обычно с улыбкой, хотя работать, готовясь к сезону, приходилось очень много. Мы были молоды, полны сил и окружающее, происходящее вокруг, воспринимали обостренно, с изрядной долей юмора. А какие интересные люди были рядом с нами – один Степаныч чего стоил! Удивительно оригинальной личностью был массажист команды Семен Степанович Рябинин. Бывший борец, с прекрасно развитой мускулатурой, он и дело свое знал прекрасно. Ребята очень уважали его, снисходительно воспринимая различные чудачества. На сборах, например, Степаныч питался отдельно от команды, получая провизию сухим пайком. «Вы уж, хлопцы, ешьте хлеб с хлебом, – говорил он, имея ввиду котлеты и зразы, приготовленные в столовой, – а я себе сам сготовлю что повкуснее».
И готовил, имея набор посуды и электроплитку, довольно вкусные, по утверждениям тех, кто пробовал, щи и борщи, а на наши подначивания отвечал добродушными шутками. Очень любил Рябинина Григорий Иванович Федотов. Придет, бывало, к нему и скажет: «Сень, а Сень, угости своим борщецом…». Тот с удовольствием наливал ему тарелку, приговаривая: «Ешь, Григорий Иванович, поправляйся, а то вас там бурдой кормят…».
С такими, как Семен Степанович, не соскучишься. Играем как-то в сорок седьмом с земляками из «Крыльев Советов». Судья назначает в ворота ЦДКА пенальти. Бьет 11-метровый Никита Симонян, выступавший тогда за эту команду. Этот не промахнется. Но мяч летит мимо ворот. После игры обсуждаем ситуацию, спорим, а Рябинин спокойненько так заявляет: «Вы, ребята, зря горячитесь, я то знал, что Никита не забьет…». Прямо скажу, ошарашил он нас такими словами. Откуда, спрашиваем, знал? «Так я ж его перед игрой не в ту сторону отмассировал…» Вот уж было смеху в раздевалке. Любопытно, помнит ли Никита Павлович тот незабитый пенальти и «не в ту сторону» массаж, сделанный ему нашим Степанычем?
Из книги Форварды автора Филатов Лев ИвановичБОРИС ПАЙЧАДЗЕ В ту пору, когда я заделался болельщиком, не было, как мы теперь говорим, мира футбола, был мирок, тесный и простенький. Дома, под боком, находились «Динамо» и «Спартак» – главные, вокруг которых все вертелось, а так как им надо же было с кем-то играть, то
Из книги Надежды, разочарования, мечты… автора Тихонов Виктор ВасильевичБОРИС КАЗАКОВ В футболе, как и в любой иной зрелищной отрасли, приходится считаться с влиянием и странностями популярности. Я затруднился бы вывести ее прямую и справедливую зависимость от класса и несомненных заслуг всех, кто ею пользовался, подвизаясь на зеленой сцене.
Из книги Надежды и муки российского футбола автора Мильштейн Олег АлександровичТРЕНЕР ОБЪЯСНЯЕТСЯ, ТРЕНЕР РАССКАЗЫВАЕТ Мы играем для зрителей.Не могу представить себе хоккей при пустых трибунах. Как театр без публики.Читал, что театральный спектакль складывается из двух начал. Из того, что происходит на сцене. И из живой реакции зрительного зала на
Из книги Борис Аркадьев автора Горбунов Александр АркадьевичЕвгений Ловчев Заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер России, президент и главный тренер мини-футбольного клуба «Спартак» Футбол формирует личность Футбол – это люди, которых заставляют собираться по сто тысяч в «Лужниках». Это то, во что ты играешь в своем
Из книги автораБорис Кулагин, заслуженный тренер СССР Впервые я увидел Валерия в 1962 году. В компании своих сверстников он пришел на каток ЦСКА «записываться в хоккей». В те времена мальчишек, жаждущих стать хоккеистами, было хоть отбавляй. Не то, что сейчас. И потому отбор был чрезвычайно
Из книги автораБорис Кулагин, заслуженный тренер СССР В молодежной команде ЦСКА – а будучи помощником Анатолия Владимировича Тарасова, я в некотором роде опекал молодых – мы часто общались с Валерием. На тренировках, да и вне их. Словом, все шло к тому, что Харламов станет игроком
Из книги автораБорис Михайлов Харламов – воспитанник клуба. Видели парня много раз на тренировках, примелькался. Честно говоря, никак его не встретили – ни горячо, ни прохладно. Уж стольких игроков с нами перепробовали, а никак наша тройка не могла устояться. Показался, не показался он
Из книги автораБиба Андрей Андреевич Советский футболист, полузащитник; тренер БИОГРАФИЯРодился 10 августа 1937 года в Киеве. Начинал играть в киевской «Искре» под руководством Владимира Балакина. Когда в Киеве открылась футбольная школа молодежи (ФШМ), перешел туда вместе с тренером. В
Из книги автораБорис Мищенко Полковник в отставке Борис Павлович Мищенко стал начальником команды ЦСКА после того, как его учитель, Георгий Николаевич Звягинцев, ушел на пенсию. Он известен любителям спортивной борьбы как двукратный чемпион СССР по самбо, трехкратный призер первенств
Александр Аркадьевич Горбунов
Борис Аркадьев
От составителя
Признаюсь: когда брался за работу, не представлял, насколько она увлечет. Читал и перечитывал «Тактику футбольной игры», статьи Бориса Андреевича Аркадьева, опубликованные в разные годы в журнале «Спортивные игры» и в еженедельнике «Футбол». Актуальность положений «эпистолярного» жанра выдающегося практика советского футбола несомненна. Подсчитать это, разумеется, невозможно, но, полагаю, не менее девяноста процентов из того, что сказано было Тренером сорок, тридцать, двадцать лет назад, злободневно и поныне.
Б. А. Аркадьев исходил, как он сам говаривал, из «железных законов эволюции развития игры». По его статьям можно проследить тактическую эволюцию от новшеств «Арсенала» до тотального футбола, возникновение которого он не только предсказывал – пытался на практике способствовать его появлению.
В этом сборнике почти полностью публикуется книга Б. А. Аркадьева «Тактика футбольной игры», написанная им в конце сороковых годов и зачитанная до дыр не одним поколением советских тренеров. Написанная ярко, живо, иногда афористично, она представляет интерес не только для специалистов, но и для любителей футбола.
Точные, емкие характеристики в статьях, посвященных развитию футбола, возвращают нас в прошлое, по-иному заставляют взглянуть на день сегодняшний и прокладывают мостик в будущее футбола.
Б. А. Аркадьев – читатель сам сможет в этом убедиться – спорил с оппонентами деликатно, но твердо, весомыми аргументами отстаивая свою точку зрения. Он видел футбол гармонией, в которой не отдавал предпочтения атаке или обороне. Рассказывая о чемпионате мира в Мексике, он писал: «Лучшие команды чемпионата с одинаковым умением и напряжением всех сил боролись как за голы в ворота противника, так и за ноль в свои ворота. Сильнейшие команды, и особенно бразильцы, сумели организованно и быстро выходить из обороны и переходить большими силами в контрнаступление.
Это был гармоничный футбол, в котором ни атака, ни оборона не выпячивались в игре грыжей приоритета.
Нужно иметь в виду, что призыв к наступательной игре сам по себе вполне понятен и правомерен, однако только до тех пор, пока он не переходит из эмоциональной сферы любителей футбола в сферу теоретической тактики и тактической практики игры. Теория приоритета наступления в футбольной игре как бы увенчала приоритет чувств и навязчивых идей над здравым смыслом».
Для Б. А. Аркадьева, который проявлял настойчивость, самое пристальное внимание и глубокую заинтересованность в успешном развитии советского футбола, эта игра была наполнена здравым смыслом.
Мы оставили без изменения все определения, которые Б. А. Аркадьев давал футболистам. Одни имена читатель хорошо знает, с другими познакомится на этих страницах. Кто-то из игроков прошлого уже ушел из жизни, кто-то забыт, кто-то по-прежнему приходит на трибуны и занимает место в ряду ветеранов.
Не изменили мы и терминологию, характерную для того футбольного времени, о котором пишет Б. А. Аркадьев, в надежде, что она будет понятной и без «перевода» на современный футбольный язык.
Валерий Лобановский, заслуженный тренер СССР. Он опережал свое время
В перерыве одного из футбольных совещаний, состоявшегося в январе 1979 года, разговорился с Борисом Андреевичем Аркадьевым. Перед этим мы слушали следовавшие с трибуны бурные призывы играть только в атакующий футбол. Борис Андреевич прокомментировал это следующим образом: «Я весьма огорчен. Я был уверен, что время повлияет на проблему „атаковать или обороняться“. Это сказал человек, который еще в конце 40-х годов был убежден в приходе футбола к гармонии, но ему не верили.
В современном футболе успех обеспечивает не какое-то магическое число форвардов, а только эффективные коллективные действия. Это предсказывали опережавшие свое время Борис Андреевич Аркадьев, Олег Александрович Ошенков, на практике реализовывал Виктор Александрович Маслов. Еще в 1966 -1968 годах киевское «Динамо» (одна из самых великолепных, на мой взгляд, клубных команд нашего футбола; именно с нее по праву должен был начаться отсчет побед советских клубов в европейских турнирах, но не повезло ей – уж слишком поздно мы стали участниками этих соревнований, десятилетие спустя после учреждения Кубка чемпионов, опыта международного недоставало той команде), имея в передних рядах двух, а то и одного игрока, убедительно выигрывало у команд, выставлявших по четыре форварда. Уже тогда Маслов прививал своим подопечным вкус к игровой универсализации, о которой задолго до этого теоретически рассуждал Аркадьев.
Мне не довелось поработать рядом с Борисом Андреевичем, но на письменном столе в моей тренерской комнате всегда его книга «Тактика футбольной игры» – с пожелтевшими от времени страницами, с пометками, сделанными мной и теми, от кого мне «перешел по наследству» труд выдающегося тренера, с закладками на наиболее интересных страницах. Закладок много.
Когда сам был игроком, не думал о том, что футбол заполнит мою жизнь – через тренерское дело. Но статьи Бориса Андреевича Аркадьева в специальных спортивных изданиях, в еженедельнике «Футбол» прочитывал от первогослова до последнего. Привлекали точные, лаконичные формулировки, необычная для рассказа о футбольных проблемах образность, четкость мысли и умение автора заставить задуматься о том, что беспокоило и волновало его.
В истории нашей страны много «белых пятен», которые выводятся. Немало их и в истории нашего футбола. Разрозненные сведения легендами бродят по болельщикам и имеющим отношение к игре людям, зачастую в превратном виде представляя то, что и как у нас было. Убежден, что сборник тренерского наследия Бориса Андреевича Аркадьева – хороший шаг для того, чтобы воссоздать картину становления советского футбола, детально рассмотреть направления, по которым он шел. Хорошо, если за первым шагом последуют другие.
Задумался: почему действующие тренеры (сам грешен) не пишут и не публикуют статьи теоретического характера по вопросам футбольной тактики – предположим, по какимто кардинальным моментам развития игры? Наши уважаемые предшественники делали это постоянно, и печатные выступления их, уверен, хранятся в досье многих сегодняшних тренеров.
Страх перед возможным опровержением твоего мнения в дискуссии или сказать нечего? Видимо, и то, и другое.
Нужна культура несогласия. Одно из условий откровенности и прямоты, которых требует от нас время, – не принимать несогласного за врага. Необходимо искреннее, взаимное уважение. В полемике недостает справедливости, интеллигентности. Исчезает чувство меры – в определениях, в соотношении себя с людьми, которые делают футбол.
У Бориса Андреевича Аркадьева все это было – уважение, справедливость, интеллигентность, чувство меры.
Хотелось бы верить, что публикация в одном сборнике книги Аркадьева (почти полностью) и многих его нестареющих статей даст хороший импульс для раздумий многим сегодняшним тренерам (и они сами возьмутся за перо), позволит многочисленной армии любителей футбола поглубже заглянуть в таинство игры.
Лев Филатов. Возвращение
Не могу припомнить ни единой шероховатости на всем протяжении многолетнего знакомства с Борисом Андреевичем Аркадьевым – общение неизменно было желанным и приятным. И тем не менее, как это ни странно прозвучит после сказанного, с ним было нелегко.
Это не проверишь, но я полагал, что Аркадьев относится ко мне с доверием. Видимо, не столь существенно, так это было или не так, важно, что так казалось. Это обязывало. Я знал, что все сказанное им с глазу на глаз должно остаться между нами – не дай бог перелетит через порог, сделается достоянием чьих-то ушей и Аркадьев получит право посчитать меня передатчиком, разглашателем… А ведь какой соблазн: в футбольной среде пересказы реплик знаменитостей ценятся необычайно высоко! Легче легкого было из бесед с ним изготовить интервью, да не одно, но мне это и в голову не приходило. Я слишком хорошо знал, как взыскателен Борис Андреевич не то что к напечатанному, но и к каждому произнесенному им слову. И обычная для редакции торопливая, насмешливая, фамильярная скороговорка при Аркадьеве исключалась, чтобы не отпугнуть или, неровен час, не обидеть. Это была не та распространенная подстройка к собеседнику либо значительно старшему по возрасту, либо по должности вознесенному, когда наперед известно, что общего языка все равно не найдешь, но надо потерпеть. С Аркадьевым подстройка, наоборот, давала понять, что вот наконец встречен человек, с которым разговор идет так, как должен идти, если собеседники в самом деле на что-то надеются, чего-то друг от друга ждут.
Великие советские тренеры: Борис Андреевич Аркадьев
Первый из плеяды выдающихся советских тренеров родился в Ленинграде и как шутил он сам, приподнявшись из колыбели, видел, как ХIХ век передавал эстафету ХХ-му. Борис рос спортивным юношей. Занимался гимнастикой, легкой атлетикой.
Дебют
Первый из плеяды выдающихся советских тренеров родился в Ленинграде и как шутил он сам,
приподнявшись из колыбели, видел, как ХIХ век передавал эстафету ХХ-му. Борис рос спортивным юношей. Занимался гимнастикой, легкой атлетикой. В 14 лет он поступил на частные фехтовальные курсы, но в конце-концов главным для него становится футбол. В 1915-м году он начинает играть за вторую команду «Унитас» - лучшую в дореволюционном Петербурге. После революции семья переезжает в Москву и с 1923 года Аркадьев - левый защитник команды «Серп и Молот». Закончил играть он довольно рано. Его творческая натура постоянно стремилась к чему-то новому и уже в молодости его начинает привлекать преподавательская и тренерская деятельность. Он получает высшее физкультурно-педагогическое образование - оканчивает ГЦОЛИФК - и начинает преподавать фехтование в Военной Академии им. М. Фрунзе и в ЦДКА.
В 1936 году начинается розыгрыш чемпионатов СССР. Видимо, связь Аркадьева с командой, в
которой прошли его лучшие игроцкие годы, не прерывалась после окончания его игровой карьеры, потому что в следующем, 1937 году его приглашают тренировать эту заводскую команду, уже переименованную в «Металлург». По составу команда была весьма скромная, без «звезд».
Единственный игрок, которого можно было таковой считать, Григорий Федотов, как раз в том году перешел в ЦДКА. Тем не менее, играли «металлурги» под руководством нового тренера вполне достойно. В первый свой тренерский сезон Аркадьев занимает с командой 5-е место (из 9-ти участников). А в следующем - 1938-м году производит настоящую сенсацию, чуть было не став чемпионами страны. Лишь неудачная концовка отбросила «Металлург» на итоговое 3-е место, что при 26-ти участниках было грандиозным результатом для скромной заводской команды. И молодой, никому доселе не известный тренер, как говорят в таких случаях, на следующее утро просыпается знаменитым. В 1940-м году он получает предложение стать старшим тренером московского «Динамо».
Это было уже бесспорным признанием.
«Организованный беспорядок»
Первый чемпион Советского Союза после своего триумфа переживал не лучшие времена.
В чемпионате 1938 года динамовцы заняли 5-е место. В 1939-м - седьмое (ниже «Металлурга»),
хотя в их составе играли такие «мэтры», как Радикорский, Чернышев, Трофимов, Якушин,
Семичастный, Ильин. Кроме того, перед началом сезона были приглашены Н. Дементьев, Блинков, Соловьев и еще несколько известных футболистов.
Аркадьев начал с укрепления дисциплины и требовательности к игрокам. Он видел, что многие
игроки, добившись первых успехов, посчитали себя этакими «маэстро», которым море по колено.
Но это был только первый необходимый, но явно недостаточный шаг. Тренер понимал, что нужна коренная перестройка игры команды. К этой перестройке он был готов, уже в это время у него была своя концепция игры, свои идеи, ждущие реализации. И идеи эти в первую очередь касались ставшей тогда модной системы «дубль-ве».
Создание этой системы обычно связывают с именем знаменитого тренера лондонского «Арсенала» 20-х - 30-х годов Герберта Чэпмена. Это, однако, не совсем так. Сама идея пришла в голову форварду этого клуба Чарли Бакмену - может быть, лучшему полусреднему нападающему за всю историю английского футбола. В 1926-м году Бакмен заметил, что он создает наибольшие трудности опекавшим его защитникам, когда отходит к середине поля. А что, если крайние защитники будут при атаке занимать место крайних нападающих, полусредние нападающие - оттягиваться к центру, а центральный полузащитник выдвигаться на позицию центрфорварда? Бакмен поделился этими мыслями с тренером Чэпменом, а тот уже творчески обработал идею, превратив ее в новую тактическую схему
«Дубль-ве» (по своим очертаниям воображаемая ломаная линия, связывавшая пятерку форвардов,
напоминала эту букву английского алфавита).
К середине 30-х годов весь мир уже играл по этой системе. Для советского же футбола, не
избалованного в те годы международными связями, она стала настоящим откровением в исполнении
басков, спасавшимися от гражданской войны в Испании и приехавших в СССР по приглашению
правительства для серии товарищеских матчей в 1937 году. С этого момента ее стали брать на
вооружение все советские команды. Нельзя сказать, что они слепо копировали заморскую новинку.
Вообще, к началу 40-х годов споры о новой системе были у нас в самом разгаре.
В «Динамо» Аркадьев нашел идеальный полигон для внедрения своих идей. Первым делом он
окончательно ликвидировал «желобки», по которым в классическом «дубль-ве», как паровоз по
рельсам, должны были двигаться нападающие. Теперь они были обязаны постоянно перемещаться
по фронту атаки и вдоль ее вертикали. Но этого мало. В обязанности крайних защитников входило
постоянное подключение к атакам. Все без исключения игроки были обязаны постоянно двигаться,
перемещаться по полю, выходя на свободные места, «предлагая себя» партнеру, владеющему мячом.
На предсезонном сборе в Гаграх в двусторонних играх тренер даже ввел специальную систему
штрафов - за любой пас «закрытому» партнеру и за пас игроку, занимающему позицию, соответствующую его позиции в начальной расстановке. И чуть ли не каждый день читал игрокам лекции по тактике.
Отношение игроков к своим идеям тренер чувствовал по их недоверчивым взглядам, по вопросам,
которые они ему задавали.
- Ну как Борис Андреевич, получается у нас?
- Чемпионат покажет - отвечал он неизменно.
Сам же он в глубине души очень боялся начала чемпионата. Ведь все его идеи пока что
существовали только в его голове и в конспектах, им еще предстояло пройти практическую
проверку на поле.
И первые матчи подтвердили его сомнения. В первом туре - ничья со столичными
«Крыльями Советов», новичком высшей лиги. Во втором - проигрыш в Тбилиси местному «Динамо» 0:1.
И затем в Сталинграде, несмотря на явное превосходство, нулевая ничья. После этого матча в
одной из газет появилась такая заметка: «Как и в прошлые сезоны, слабо выступает московское
«Динамо». Обновленная тренером Аркадьевым команда много работает на поле, но частые и
стремительные перемещения игроков кажутся бессистемными, они дезориентируют зрителей…»
Аркадьева эта заметка обрадовала. «Раз уж даже дилетанты поняли, что у нас резко изменился
рисунок игры, значит, все идет как надо!» После каждого матча он, как обычно, проводил «разбор
полетов». Но после «сталинградской битвы» собрание было особенно бурным. Борис Андреевич
вспоминал, что именно после этого матча игроки окончательно убедились в правильности его
системы, поверили в нее. 4-го июня динамовцы на своем стадионе принимали киевских
одноклубников. Великолепная игра закончилась с редким даже для хоккея счетом 8:5 в их пользу.
С этого матча начался их стремительный взлет. Следуют яркие победы над ЦДКА - 2:1, киевским
«Динамо» на их поле - 7:0, наконец - над своим вечным соперником «Спартаком» - 5:1! На финише
чемпионата, когда конкуренция за золотые медали достигла предела, команда Аркадьева показала
феноменальный результат: 14 очков из 14-ти при разнице мячей 26:3!
Когда Аркадьева просили раскрыть секреты своего триумфа, он говорил: «Динамовцы много поработали над тем, чтобы уйти от схематичного «дубль-ве», вдохнуть в английское изобретение нашу русскую душу, наш размах, наше пренебрежение к догмам. И это нам удалось, причем в наиболее главном звене - в линии атаки… Интересно отметить, что большую часть «своих» мячей левый крайний Сергей Ильин забил, находясь на месте центрального нападающего, правый крайний Михаил Семичастный - с места левого инсайда, а центр нападения Сергей Соловьев - с краев». Журналисты в статьях о новом чемпионе и его новой игре старались превзойти друг друга восторженными эпитетами. Тогда с чьей-то легкой руки и вошло в моду выражение «организованный беспорядок».
Команда лейтенантов
И следующий чемпионат 1941 года динамовцы начали так же уверенно, как заканчивали предыдущий.
К 22-му июня они вместе с тбилисскими одноклубниками возглавляли турнирную таблицу. Во время
войны Аркадьева направили инструктором на курсы Всевобуча. Пришлось вспомнить свое
фехтовальное прошлое - он обучал новобранцев искусству штыкового боя. В конце 1943 года он
принимает предложение «командования» возглавить команду ЦДКА.
В довоенных чемпионатах армейцы ни разу не выигрывали «золото» и лишь однажды - в 1938 году - поднимались на 2-е место. И это несмотря на то, что в их составе играло созвездие мастеров, не уступающих их главным конкурентам - «Динамо» и «Спартаку». Никаноров, Кочетков, Гринин, Демин, Николаев, Федотов… В 1945 году эту компанию дополнил еще один - Бобров. О том, что в Ленинграде есть на редкость одаренный юноша, играющий за команду своего военного училища, Аркадьеву рассказал его старый приятель, с которым играли еще в Петербурге, Валентин Федоров. В это время В. Бобров находился в Сибири, куда на время войны было переведено училище. Привезя юношу в Москву и взглянув на его игру в команде московского авиаучилища, Аркадьев сказал: «Это талант, какого мы еще не видели». В первом же своем матче за ЦДКА Бобров оправдал эти слова. Он вошел в состав армейской команды сразу, как будто играл в ней уже не один год. В своем первом сезоне «Сева» стал лучшим бомбардиром чемпионата, забив в 21 матче 24 мяча! В 1945 году команда заняла 2-е место, отстав на очко от динамовцев. В 1946-м стала чемпионом - впервые в своей истории.
И в новой команде творческое начало Аркадьева непрерывно искало своего приложения.
Теперь в его распоряжении оказались сразу два центрфорварда высочайшего класса - Федотов
и Бобров. Это обстоятельство натолкнуло тренера на еще одну идею, ставшую тактическим
откровением, новаторством своего времени - игра сдвоенным центром. Два центрфорварда
располагались немного впереди остальной тройки и немного шире относительно друг друга, чем
при классическом «дубль-ве». Таким образом, единственный центральный защитник (а в те годы
все команды играли по схеме 3-2-5) противников оказывался как бы «меж двух огней». Эта тактика
еще долгие годы обеспечивала ЦДКА превосходство над другими командами, не располагавшими
исполнителями соответствующего класса, чтобы перенять ее.
Стремление максимально повысить темп игры, скорость передвижения игроков, приводит Аркадьева к еще одной тактической идее - игре в одно касание. Для ее совершенствования он придумывает специальное упражнение, получившее название «аркадьевский вал». Пятерка нападающих, передвигаясь с мячом от центра поля в одно касание, должна завершить атаку ударом по воротам и в том же темпе вернуться к центру за новым мячом. Сначала в свободном режиме, а затем с постепенно возрастающим количеством противодействующих защитников.
Многие изобретения Аркадьева в тренировочных методиках живы и используются до сих пор.
В их числе, кстати, и знаменитый «квадрат». Огромное значение отводил он технике работы с мячом, тренировке отдельных технических приемов. Уже после завершения тренерской карьеры Аркадьев часто сетовал на низкую технику современных нападающих, их неумение реализовывать голевые моменты. Ему возражали, что в «его» времена не было такой организации и техники защиты,
форварды имели гораздо больший простор в своих действиях. - Неправда - отвечал Аркадьев. Были и у нас и «волжская защепка» куйбышевских «Крылышек» и эшелонированное построение защитников киевского «Динамо»… И все же, в сезоне 46-го мы обыграли волжан 4:1 и 2:0, а в следующем - 7:0! Да и потом никакие защитные бастионы не мешали Пеле, Герду Мюллеру, Круифу и им подобным вести бесконечный счет своим голам…
Аркадьев был сторонником высокой интенсивности занятий, больших тренировочных нагрузок.
Все упражнения обычно выполнялись у него с многократными повторениями, в возрастающем
темпе и, на что особо обращалось внимание, - без пауз. Остановившихся передохнуть
немедленно настигал «штраф». «Мы должны уметь работать с полным напряжением сил в течение
времени, равного как минимум, трем таймам» - говорил он. Кроме того, постоянно проводились
занятия, посвященные изучению современной тактики игры, а так же самоконтролю.
Про Аркадьева часто говорили, что все команды, с которыми он добивался успехов, располагали отличным подбором игроков, «звездами». А с таким составом мол, побеждать немудрено. Что ж,
действительно, Аркадьев был не из тех тренеров, которые имея в своем распоряжении средних
игроков, могли создать хорошую команду (хотя вспомним московский «Металлург»). Ему для
осуществления его идей нужны были яркие исполнители. Но ведь не стоит и говорить, что
одиннадцать даже самых лучших игроков - еще не команда. Так же, как даже великие музыканты,
не смогут играть в оркестре без дирижера. Это - во-первых. А во-вторых, Борис Андреевич
обладал редким чутьем на таланты и умением превращать эти таланты в мастеров. Всеволод
Бобров - только один, хоть и наиболее яркий пример. А были еще и Ю.Нырков, за один сезон
прошедший путь от новичка до лучшего левого защитника страны. А. Петров, за тот же срок
ставший лучшим «хавом». Уже при Аркадьеве стали «звездами» бывшие «способные дебютанты»
А. Башашкин, А. Водягин, В. Чистохвалов…
Еще одна особенность этого тренера - способность быстро изменять тактику, первоначальную установку в зависимости от складывающейся на поле конкретной обстановки. Того же он требовал и от игроков. Например, в 1947 году перед кубковым матчем с «Динамо» Аркадьев дал установку: действовать сдвоенным центром, используя фланговые проходы и прострельные передачи Гринина. Однако, в самом начале матча последовали два стремительных рывка Демина, с которым явно не справлялся Радикорский. Тут же план игры был пересмотрен, все чаще мяч из глубины поля стал адресоваться на левый край. Сюда же стали часто смещаться В. Соловьев и даже правый крайний Гринин. ЦДКА победил в том матче 4:1 и все мячи были забиты или самим Деминым или в результате комбинаций, начатых им.
Постоянные подключения к атакам защитников - еще одно новшество Аркадьева не только в
отечественном, но и в мировом футболе. Он начал практиковать его еще работая с «Динамо», а в
ЦДКА оно окончательно сформировалось в одну из важнейших составляющих тактического рисунка
игры команды. В сезоне 1949 года первые забитые мячи появились на лицевом счету А. Водягина,
А. Башашкина, Ю. Ныркова… С большой теплотой говорил об Аркадьеве знаменитый хоккейный
тренер Анатолий Тарасов, игравший в том, послевоенном ЦДКА. Он, кстати, приводил пример еще
одной аркадьевской новации - игры в три хавбека. «Жаль - вспоминал Тарасов - но Аркадьев,
к сожалению, не сумел убедить футболистов, что возможность играть - играть по-новому - нужна
не ему, а им. Впрочем, это 6ыла весьма трудная задача - ведь команда Аркадьева и так, при
прежних тактических построениях, побеждала своих соперников»…
ЦДКА конца сороковых годов - знаменитая «команда лейтенантов» (теперь трудно сказать, кто
ввел в обиход этот термин, болельщики или журналисты. А объясняется оно тем, что согласно
любительскому статусу игроков, все они числились за тем ведомством, которому принадлежала
команда. Игроки ЦДКА соответственно, все были военными. Но у каждого военного должно быть
воинское звание. Вот всем им и присваивалось звание лейтенанта. Странно, что Аркадьев в таком
случае не был генералом) - высшее творческое достижение Бориса Аркадьева, пик его тренерской
карьеры. Красноречиво выглядят цифровые показатели этого творчества в виде количества и
качества завоеванных трофеев:
1945 - 2 место
1946 - 1 место
1947 - 1 место
1948 - 1 место и кубок
1949 - 2 место
1950 - 1 место
1951 - 1 место и кубок
Вряд ли найдется еще один тренер - у нас в стране или за рубежом - способный предъявить такое
же «досье». Увы, конец этой сказки оказался вовсе не счастливым.
В марте 1952 года Аркадьева вызвали в спорткомитет и предложили (читай: приказали) возглавить
сборную СССР, подготовить ее к Олимпийским Играм, до начала которых оставалось три месяца.
Слово «возглавить» здесь тоже не очень уместно. Дело в том, что такой административной и
игровой единицы - сборной СССР - тогда, после войны, просто не существовало. СССР лишь в 1946
году был принят в ФИФА, а в 1951 - в МОК. И вот за три месяца необходимо создать команду с
«нуля» и выступить с ней на Олимпийских Играх. И выступить успешно. Учитывая эти обстоятельства, Аркадьев решает создать команду на базе своего ЦДКА - это по крайней мере, облегчало одну из задач - задачу сыгранности игроков, собранных из разных команд и впервые оказавшихся вместе на поле. Его второе решение - в оставшееся до Олимпиады время сыграть серию спаррингов с сильными соперниками, чтобы выиграть время и начать создавать команду на ходу, «на колесах». Это было очень рискованное решение, ведь к поражениям наших команд - даже в товарищеских матчах - тогдашнее руководство страны относилось почти как к государственному преступлению. И все же, другого пути не было. Вот соперники и результаты нашей команды в этих товарищеских матчах.
СССР - Польша - 0:1 и 2:1
СССР - Венгрия - 1:1 и 2:0 (Л.Иванов («Зенит»), К. Крижевский («Динамо»), А.
Башашкин, Ю. Нырков (ЦДКА), Г. Антадзе («Динамо» Тб.), А. Петров, А. Ильин,
В. Николаев, В. Бобров, Н. Дементьев (ЦДКА), С. Сальников («Спартак»).
СССР - Болгария - 2:2 и 2:2
СССР - Румыния - 3:1
Финляндия - СССР - 0:2
СССР - Чехословакия - 2:1
Итак, созданная на ходу команда, в девяти матчах с сильными соперниками добилась
замечательного результата: 5 побед, 3 ничьи и 1 поражение при разности мячей 16:9. Результат
просто отличный! Особенно стоит выделить матчи с венгерской сборной - одной из лучших в то
время в мире. Грошич, Божик, Закариаш, Кочиш, Пушкаш, Хидегкути - это были «звезды» мирового
футбола. И очень высоко оценил советскую сборную тренер венгров И. Калмар, назвав ее
«отлично сыгранной и в высшей степени современной командой». Особенно лестно для Аркадьева
прозвучало, видимо, следующее признание: «Ваша трактовка построения обороны является
открытием в искусстве тактики». Как известно, он применил в этих матчах персональную опеку
венгерских нападающих, тактику, в то время неизвестную в Европе.
Но одно дело - товарищеские матчи и совсем другое - олимпийский турнир. Сборная СССР была
новичком здесь, да и вообще, в официальных международных турнирах. А там - свои законы, в том
числе, психологические, свой турнирный опыт, которого наша команда была лишена. И все же в
первом матче с сильной командой Болгарии советская сборная буквально вырвала победу в
дополнительное время - 2:1. А затем нашим соперником стала сборная Югославии, один из
лидеров мирового футбола тех лет. Драматический поединок, по ходу которого команда СССР
проигрывала 1:5, завершился ничьей - 5:5! И через один день команды вышли на повторную
встречу. Она складывалась не менее напряженно. На гол Боброва югославы ответили своим.
И тут при счете 1:1 Анатолий Башашкин в совершенно безобидной ситуации в своей штрафной
вдруг сыграл рукой. Вот где сказалось отсутствие опыта таких игр! Этот эпизод сломил команду
психологически и югославы победили 3:1. Несмотря на это, наша сборная получила, как теперь
говорят, очень хорошую прессу после турнира. Ее игру заметили, да и выступление, а главное -
игра команды, несмотря ни на что, были достойными. Но не такого мнения были советские
чиновники от спорта. В припадке монаршего гнева, одним росчерком пера великая - без
преувеличения - команда ЦДКА, на базе которой была создана сборная, была расформирована и
снята с чемпионата страны. Так закончилась история чудо-команды, «команды лейтенантов»,
подобной которой наш футбол больше не знал.
Русский интеллигент
Тоталитарные гусеницы, раздавившие «команду лейтенантов», прошлись, естественно, и по ее
тренеру. После этого он еще долгие годы тренировал разные команды, в том числе - и сборную,
иногда добивался с ними некоторых успехов, но ничего подобного цедековскому своему триумфу
конца 40-х - начала 50-х в его тренерской карьере уже никогда больше не повторялось. Еще одна
судьба, сломанная зловещей, бесчеловечной системой… Впрочем, Аркадьев еще легко «отделался»,
если вспомнить, какие времена стояли на дворе. В 1953 - 57 годах он работает со столичным
«Локомотивом», выигрывая с ним в 57-м кубок СССР. Затем на короткое время возвращается в
ЦДСА (Так стал именоваться возрожденный из праха армейский клуб). Были еще бакинский
«Нефтяник», ташкентский «Пахтакор», ярославский «Шинник», сборная… И везде были новые идеи,
нестандартные решения. Вот только соответствующих исполнителей этих замыслов в тех командах
уже не находилось. Да и сил начинать все сначала уже не было…
Аркадьев и выдающийся практик, и видный теоретик. Его перу принадлежат книги «Тактика футбольной игры» и «Игра полузащитников». Написал немало крупных статей, публиковавшихся, главным образом, в «Советском спорте» и еженедельнике «Футбол - хоккей». Впрочем, Борис Андреевич никогда, даже во времена наивысшего своего взлета, не жил одним лишь футболом. Больше того, человек высокой культуры, всесторонне образованный, хорошо разбиравшийся в музыке, живописи - и сам прекрасно рисовавший, - он занимает совершенно особое (если не обособленное) место в нашем футболе. Много ли было у нас тренеров, обращавшихся к игрокам на «вы»? Многие ли всерьез, а не в порядке экскурсионной программы, интересовались литературой, искусством?
«Виктор Чистохвалов, защитник послевоенного знаменитого ЦДКА, одну из историй, на которые так щедры ветераны, начал словами: «Приехали мы играть в Ленинград, все - в гостиницу, а Аркадьев, как обычно, - в Эрмитаж…» Признаться, историю я позабыл, а вступление, как видите, запомнил». Это слова Льва Филатова, известного футбольного журналиста тех лет. И немудрено, что запомнил, фраза эта говорит о человеке многое. А вот истории, рассказанные уже самим Л. Филатовым:
«В 1959 году вместе с олимпийской сборной был я в Софии. Матч предстоял важный, и вдруг, за
несколько часов до его начала, Борис Андреевич тихонечко, по-старомодному деликатно
обратился ко мне: «Как вы смотрите на то, чтобы нам забежать в художественный музей?» Мы
бродили с ним по тихим залам, то расходились, то сходились, и вот возле одного полотна, не
нарушая созерцательной позы, он вполголоса вымолвил: «Страх как боюсь за левого защитника…»
и тут же, на том же выдохе: «А недурен, правда, этот голубой тон…»
«Он нередко меня обескураживал. Вошел как-то в мою комнату в редакции и на пороге
продекламировал четверостишие, содержание которого состояло в том, что дом уже воздвигнут,
а конька на крыше еще нет. - Моя статья в таком же состоянии: не хватает конька… А кстати
говоря, вам не знакомы эти стихи? И кто их написал, не догадываетесь? Мне, обучавшемуся на
литературном факультете, с отрочества неравнодушному к поэзии, было досадно сдаваться. Но
пришлось: играть в отгадку с этим человеком я не считал возможным. - Это Михаил Кузмин.
Теперь его не знают…»
«Толкуя как-то с тренерами киевского «Динамо» О. Базилевичем и В.Лобановским в самом разгаре
их быстро вспыхнувшей славы, я спросил: «Есть ли тренер, которого бы вы признавали и уважали?»,
и они, чуть ли не в один голос, как-то сразу заерзав по-школьнически, быстро выговорили:
«А как же! Аркадьев, Борис Андреевич!»
Он видел и понимал игру в ее современном виде и в то же время умел «пролонгировать» ее
развитие на завтрашний день. Интересно, что эту черту Аркадьева унаследовал потом и
В.Лобановский… Футбол для него был естественным приложением потребности мыслить лишь
постольку, поскольку был его профессией. Точно так же он мог бы проявить себя и в любой другой
деятельности, входившей в сферу его интересов, - в искусствоведении, литературе… Давно
замечено, что чем шире и основательнее сфера интересов человека, тем большего успеха он
добивается в своей профессии. Широкий кругозор, эрудиция, интеллект формируют философское
мировосприятие, которое помогает в любой деятельности, особенно, в творческой. Яркий пример
этого - великий тренер-философ, Борис Аркадьев.
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Александр Аркадьевич Горбунов
Борис Аркадьев
От составителя
Признаюсь: когда брался за работу, не представлял, насколько она увлечет. Читал и перечитывал «Тактику футбольной игры», статьи Бориса Андреевича Аркадьева, опубликованные в разные годы в журнале «Спортивные игры» и в еженедельнике «Футбол». Актуальность положений «эпистолярного» жанра выдающегося практика советского футбола несомненна. Подсчитать это, разумеется, невозможно, но, полагаю, не менее девяноста процентов из того, что сказано было Тренером сорок, тридцать, двадцать лет назад, злободневно и поныне.
Б. А. Аркадьев исходил, как он сам говаривал, из «железных законов эволюции развития игры». По его статьям можно проследить тактическую эволюцию от новшеств «Арсенала» до тотального футбола, возникновение которого он не только предсказывал – пытался на практике способствовать его появлению.
В этом сборнике почти полностью публикуется книга Б. А. Аркадьева «Тактика футбольной игры», написанная им в конце сороковых годов и зачитанная до дыр не одним поколением советских тренеров. Написанная ярко, живо, иногда афористично, она представляет интерес не только для специалистов, но и для любителей футбола.
Точные, емкие характеристики в статьях, посвященных развитию футбола, возвращают нас в прошлое, по-иному заставляют взглянуть на день сегодняшний и прокладывают мостик в будущее футбола.
Б. А. Аркадьев – читатель сам сможет в этом убедиться – спорил с оппонентами деликатно, но твердо, весомыми аргументами отстаивая свою точку зрения. Он видел футбол гармонией, в которой не отдавал предпочтения атаке или обороне. Рассказывая о чемпионате мира в Мексике, он писал: «Лучшие команды чемпионата с одинаковым умением и напряжением всех сил боролись как за голы в ворота противника, так и за ноль в свои ворота. Сильнейшие команды, и особенно бразильцы, сумели организованно и быстро выходить из обороны и переходить большими силами в контрнаступление.
Это был гармоничный футбол, в котором ни атака, ни оборона не выпячивались в игре грыжей приоритета.
Нужно иметь в виду, что призыв к наступательной игре сам по себе вполне понятен и правомерен, однако только до тех пор, пока он не переходит из эмоциональной сферы любителей футбола в сферу теоретической тактики и тактической практики игры. Теория приоритета наступления в футбольной игре как бы увенчала приоритет чувств и навязчивых идей над здравым смыслом».
Для Б. А. Аркадьева, который проявлял настойчивость, самое пристальное внимание и глубокую заинтересованность в успешном развитии советского футбола, эта игра была наполнена здравым смыслом.
Мы оставили без изменения все определения, которые Б. А. Аркадьев давал футболистам. Одни имена читатель хорошо знает, с другими познакомится на этих страницах. Кто-то из игроков прошлого уже ушел из жизни, кто-то забыт, кто-то по-прежнему приходит на трибуны и занимает место в ряду ветеранов.
Не изменили мы и терминологию, характерную для того футбольного времени, о котором пишет Б. А. Аркадьев, в надежде, что она будет понятной и без «перевода» на современный футбольный язык.
Валерий Лобановский, заслуженный тренер СССР. Он опережал свое время
В перерыве одного из футбольных совещаний, состоявшегося в январе 1979 года, разговорился с Борисом Андреевичем Аркадьевым. Перед этим мы слушали следовавшие с трибуны бурные призывы играть только в атакующий футбол. Борис Андреевич прокомментировал это следующим образом: «Я весьма огорчен. Я был уверен, что время повлияет на проблему „атаковать или обороняться“. Это сказал человек, который еще в конце 40-х годов был убежден в приходе футбола к гармонии, но ему не верили.
В современном футболе успех обеспечивает не какое-то магическое число форвардов, а только эффективные коллективные действия. Это предсказывали опережавшие свое время Борис Андреевич Аркадьев, Олег Александрович Ошенков, на практике реализовывал Виктор Александрович Маслов. Еще в 1966 -1968 годах киевское «Динамо» (одна из самых великолепных, на мой взгляд, клубных команд нашего футбола; именно с нее по праву должен был начаться отсчет побед советских клубов в европейских турнирах, но не повезло ей – уж слишком поздно мы стали участниками этих соревнований, десятилетие спустя после учреждения Кубка чемпионов, опыта международного недоставало той команде), имея в передних рядах двух, а то и одного игрока, убедительно выигрывало у команд, выставлявших по четыре форварда. Уже тогда Маслов прививал своим подопечным вкус к игровой универсализации, о которой задолго до этого теоретически рассуждал Аркадьев.
Мне не довелось поработать рядом с Борисом Андреевичем, но на письменном столе в моей тренерской комнате всегда его книга «Тактика футбольной игры» – с пожелтевшими от времени страницами, с пометками, сделанными мной и теми, от кого мне «перешел по наследству» труд выдающегося тренера, с закладками на наиболее интересных страницах. Закладок много.
Когда сам был игроком, не думал о том, что футбол заполнит мою жизнь – через тренерское дело. Но статьи Бориса Андреевича Аркадьева в специальных спортивных изданиях, в еженедельнике «Футбол» прочитывал от первогослова до последнего. Привлекали точные, лаконичные формулировки, необычная для рассказа о футбольных проблемах образность, четкость мысли и умение автора заставить задуматься о том, что беспокоило и волновало его.
В истории нашей страны много «белых пятен», которые выводятся. Немало их и в истории нашего футбола. Разрозненные сведения легендами бродят по болельщикам и имеющим отношение к игре людям, зачастую в превратном виде представляя то, что и как у нас было. Убежден, что сборник тренерского наследия Бориса Андреевича Аркадьева – хороший шаг для того, чтобы воссоздать картину становления советского футбола, детально рассмотреть направления, по которым он шел. Хорошо, если за первым шагом последуют другие.
Задумался: почему действующие тренеры (сам грешен) не пишут и не публикуют статьи теоретического характера по вопросам футбольной тактики – предположим, по какимто кардинальным моментам развития игры? Наши уважаемые предшественники делали это постоянно, и печатные выступления их, уверен, хранятся в досье многих сегодняшних тренеров.
Страх перед возможным опровержением твоего мнения в дискуссии или сказать нечего? Видимо, и то, и другое.
Нужна культура несогласия. Одно из условий откровенности и прямоты, которых требует от нас время, – не принимать несогласного за врага. Необходимо искреннее, взаимное уважение. В полемике недостает справедливости, интеллигентности. Исчезает чувство меры – в определениях, в соотношении себя с людьми, которые делают футбол.
У Бориса Андреевича Аркадьева все это было – уважение, справедливость, интеллигентность, чувство меры.
Хотелось бы верить, что публикация в одном сборнике книги Аркадьева (почти полностью) и многих его нестареющих статей даст хороший импульс для раздумий многим сегодняшним тренерам (и они сами возьмутся за перо), позволит многочисленной армии любителей футбола поглубже заглянуть в таинство игры.
Не могу припомнить ни единой шероховатости на всем протяжении многолетнего знакомства с Борисом Андреевичем Аркадьевым – общение неизменно было желанным и приятным. И тем не менее, как это ни странно прозвучит после сказанного, с ним было нелегко.
Это не проверишь, но я полагал, что Аркадьев относится ко мне с доверием. Видимо, не столь существенно, так это было или не так, важно, что так казалось. Это обязывало. Я знал, что все сказанное им с глазу на глаз должно остаться между нами – не дай бог перелетит через порог, сделается достоянием чьих-то ушей и Аркадьев получит право посчитать меня передатчиком, разглашателем… А ведь какой соблазн: в футбольной среде пересказы реплик знаменитостей ценятся необычайно высоко! Легче легкого было из бесед с ним изготовить интервью, да не одно, но мне это и в голову не приходило. Я слишком хорошо знал, как взыскателен Борис Андреевич не то что к напечатанному, но и к каждому произнесенному им слову. И обычная для редакции торопливая, насмешливая, фамильярная скороговорка при Аркадьеве исключалась, чтобы не отпугнуть или, неровен час, не обидеть. Это была не та распространенная подстройка к собеседнику либо значительно старшему по возрасту, либо по должности вознесенному, когда наперед известно, что общего языка все равно не найдешь, но надо потерпеть. С Аркадьевым подстройка, наоборот, давала понять, что вот наконец встречен человек, с которым разговор идет так, как должен идти, если собеседники в самом деле на что-то надеются, чего-то друг от друга ждут.
Одним своим присутствием Аркадьев создавал вокруг себя зону истинности; оставшись с ним, полагалось ему соответствовать, не притворяться, не играть придуманной роли. Общение с Борисом Андреевичем требовало отказа от верхоглядства, суетливости, претензий на всезнайство; полагалось подумать, прежде чем спросить, ответить либо возразить, чтобы самому себя не стыдиться; надо было слушать, а не делать вид, что слушаешь; полагалось и следить за своими движениями, жестами, мимикой, и закурить было неловко.
Мне легко предположить, что многие люди, как и я, испытывали на себе обязывающее влияние Аркадьева и изумлялись этому влиянию, потому что ничего похожего в футбольной среде встречать не доводилось. В этой среде Аркадьев был фигурой неожиданной, пришельцем, странником. Рафинированный интеллигент – это для футбола, наверное, излишняя роскошь. Но раз уж такой человек объявился, залетел, им гордились. Его тонкая духовность была подмечена и выделена как украшающая редкость. Но она оказалась плодоносной, что сделало Аркадьева фигурой выдающейся, единственной в своем роде. Когда я вспоминаю, как не легко с ним бывало, то понимаю, что это были прекрасные затруднения, с которыми не сравнишь мнимую приятность амикошонства и шутейного суесловия, вместе с сигаретным дымком заполняющих редакционные будни.
Я поздно познакомился с Борисом Андреевичем Аркадьевым, в 1959 году, когда ему было шестьдесят. О том, как это произошло, я еще расскажу. А до этого я самоуверенно воображал, что мне о нем известно вполне достаточно.
В мои болельщические довоенные времена к тренерам, не в пример временам нынешним, большого интереса футбольный люд не испытывал. Фамилии знали, но дела команд не принято было ставить в зависимость от тренеров, увлекались игроками, их считали героями побед и виновниками поражений. Не помню, чтобы «Динамо» связывали с В. Дубининым, «Спартак» – с К. Квашниным и П. Поповым, как и «Металлург» с Б. Аркадьевым. Ничего удивительного, профессия только-только определялась, люди, ее выбравшие, держались скромно. Даже яркий восход в 1940 году московского «Динамо» на трибунах объясняли удачным приобретением форвардов С. Соловьева и Н. Дементьева, полузащитника Н. Палыски и защитника И. Станкевича из других команд, а вовсе не тем, что клубом в том сезоне руководил Б. Аркадьев. Это потом, когда футбол разжился историей, стали вспоминать тренеров призовых команд и задним числом воздавать им по заслугам.
Знаменитое послевоенное семилетнее противостояние ЦДКА и «Динамо» мало того, что подняло футбол в глазах публики, – заставило всех обернуться к тренерам. В то время принялись гадать не только о том, забьют ли Федотов с Бобровым или Соловьев с Карцевым, а и о том, что секретно задумали мудрый Аркадьев и хитрый Якушин. Оба они тогда сделались невероятно известными, каждое их словечко ловили и передавали. Своей сегодняшней устойчивой популярностью тренерский цех обязан им двоим. Во всяком случае, они положили ей начало.
Нет ничего проще, чем составить послужной список тренера, все зафиксировано и пересчитано: подъемы и крушения его команд, матчи выигранные и проигранные, выведенные на дебют звезды, медали, тактические новинки, турниры и странствия, отстранения от должности и новые назначения. Можно даже, изобразив все это ломаной линией, представить, что им было пережито, с точностью до одного дня. Без преувеличения это будет кардиограмма, ибо решительно все проходит через сердце тренера. Профессия на диво открытая – при всем желании ничего не закамуфлируешь, не припишешь, не пустишь пыль в глаза, не утопишь в словесном омуте. Табло горит, матч проигран или выигран, факт налицо, таким он останется и век спустя.
И жизнь Аркадьева легко вычерчивалась. Какой разговор, выдающийся, замечательный тренер! Один раз «Динамо» и пять раз ЦДКА с ним – чемпионы. И кубковых побед немало. И всеобщее уважение. И книга «Тактика футбольной игры» вышла несколькими изданиями. В 1952 году, в конце сталинской эпохи, за проигрыш сборной, которую он тренировал, югославам на Олимпиаде был лишен звания заслуженного мастера спорта, а его клуб ЦДКА расформировали (бог еще миловал, репрессии применили лишь спортивные). Вскоре все было восстановлено. Ни имя, ни честь Аркадьева в футбольных сферах не пострадали, его слово и мнение по-прежнему – высший суд.
В конце концов, тренерские «линии жизни» прямыми не бывают. «Назначен», «освобожден», «отмечены заслуги», «подвергнут критике» – все эти чередования не просто привычны, их считают неизбежными. Тренеры знают, на что идут, и, как бы затейливо не влияла на них служебная фабула, все в общем повторяется, и нет ничего удивительного ни для них самих, ни для нас, следящих за их судьбой. Бывает, мы им сочувствуем, считая безвинно пострадавшими, а то и удивляемся, если кто-то засиживается в команде, и подумываем: а не пора ли ему освободить насиженное местечко? Тренерские перемещения никого не смущают. Известно, что обиды не смертельны, что дельные люди не пропадают, и многие в глубине души считают, что переезды – к лучшему, они нечто вроде обмена веществ, да и примеров тому достаточно в биографиях самых знаменитых: Г. Качалина, М. Якушина, В. Маслова, К. Бескова.
И Аркадьев со всеми своими апофеозами и злоключениями казался мне издали фигурой укладывающейся в расхожий образ футбольного тренера.
В пятьдесят девятом Борис Андреевич снова, как и в роковом для него пятьдесят втором, принял назначение тренером олимпийской сборной. Не знаю, быть может, он пошел на это в надежде, что сумеет доказать, что неудача семилетней давности была случайной. Но уши аркадьевской непрактичности торчали. Наши соперники по отборочному турниру, команды Болгарии и Румынии, имели право выставить первые составы, что они и сделали, тогда как в нашу сборную нельзя было включать мастеров, которые ездили на чемпионат мира в Швецию, а это двадцать два лучших, весь цвет. Заведомое неравенство и предопределило конечный результат – советские олимпийцы в финальный турнир в Риме не пробились. Тогда-то, будучи спецкором «Советского спорта» на матчах олимпийской сборной, я и познакомился с Аркадьевым.
Утром, после завтрака, я сидел в холле софийской гостиницы, просматривая газеты. Краем глаза видел, что вдалеке прохаживается, заложив руки за прямую спину, Борис Андреевич. И вот странность, всякий раз, как я выглядывал из-за газетного листа, оказывалось, что очередной круг он совершал все ближе и ближе ко мне, пока не остановился рядом. Я отложил газету и выжидающе посмотрел на него. До этого мы всего лишь обменялись рукопожатиями в московском аэропорту.
Тихонечко, выговаривая каждое слово отдельно, Борис Андреевич вымолвил:
– Как вы смотрите на то, чтобы нам забежать в художественный музей?
Я вскочил, неловко уронив газеты. Вместе с Борисом Андреевичем мы поднимали с пола скользкие листы.
Меньше всего я ожидал такого приглашения. Когда в путешествиях я сам обращался к кому-либо с подобными словами, встречал недоумение и укор в глазах, подразумевалось, что не для пустяков приехали. Если же футболистам требовался отдых, их водили в зоосад или на приключенческий фильм, всех вместе. Я привык, что компаньонов не найдешь, и ходил, куда тянуло, один.
Мы бродили по пустынным залам музея, сходились и расходились. Борис Андреевич подзывал меня, чтобы показать то «варварскую желтизну», то «глаза Офелии» на каком-то портрете, то «подражание Дега, но не бесстыдное, а от любви». Мне не давало покоя приглашение, я все думал: что же это за удивительный тренер, который в день матча счел возможным отправиться в музей? Его отзывы были мало того, что своеобразными, еще и деликатными. Меня он выслушивал до конца, не прерывал, обдумывал и, если не был согласен, в спор не входил, а предлагал свое истолкование. И к этому я не был готов в общении с человеком из футбольного мира, где на самомнение скорее натолкнешься, чем на терпимость.
Тогда, в софийском музее, может быть, не напрямик, не резко, как какое-то время спустя, обозначился вопрос: каким образом этот человек сделался тренером?
Через год открылся еженедельник «Футбол», Аркадьев стал одним из дорогих авторов, и мы с ним стали встречаться регулярно. Поводы для моего вопроса прибывали.
Вошел он как-то в мою комнату в редакции и на пороге продекламировал четверостишие, содержание которого состояло в том, что дом воздвигнут, а конька на крыше нет.
– Моя статья в таком же состоянии: не хватает конька. А кстати, вам не знакомы эти стихи? И поэта не знаете?
Мне, с отрочества неравнодушному к поэзии, обучавшемуся на литературном факультете, было досадно сдаваться. Но пришлось – с Аркадьевым неудобно было играть в отгадку.
– Это Михаил Кузмин. Теперь его не знают.
Не раз мы говорили с ним об известных футболистах. И не было случая, чтобы после слов про «оригинальнейшую цирковую обводку», про то, как «его сами ноги несут туда, где окажется мяч», про то, что «вместе с партнером-дружком они двое – форменные Пересвет и Ослябя, не ведающие страха», Борис Андреевич, помедлив и подумав, не дал бы хоть в двух словах и человеческой характеристики. Он рад был сказать добрые слова, его узкие глаза лучились. И выглядел погасшим, когда изъян, подмеченный им у хорошего мастера, сдерживал его и в профессиональных похвалах.
– Он покалачивал жену, а она умница, медичка, он ей в подметки не годится…
Или о другом:
– Он расстался с девушкой. Ее полюбил его товарищ и женился. Получилась превосходная пара. А наш герой позволял себе двусмысленные ухмылки…
Он не комментировал такие свои наблюдения. Скорее всего, он понимал, что все это не принято упоминать в оценках знаменитых форвардов и хавбеков. Записные моралисты ярятся и себя показывают. Аркадьев грустил из-за человеческих несовершенств, но не замечать их не умел. Люди ему были интересны. Свой интерес к ним он не мог исчерпать их футбольной ценностью. Кажется, просто, а в большом футболе такое отношение редкость.
Не знаю, правда или нет, но мне рассказывали, что в команде было заведено так: после того как Аркадьев закончит в изысканных выражениях излагать свой план, слово брал его помощник и «переводил» этот план крепкими словами. Утверждали, что получалось идеально.
Это сейчас легко все узнать про жизнь Аркадьева – достаточно отыскать книгу «Контрапункт», в которой ее автор, Татьяна Любецкая, не то чтобы добросовестно и талантливо, а с любовью изложила подробности. Мне же долгое время приходилось отрывочно, от случая к случаю собирать мозаику собственного впечатления об этом человеке.
Виктор Чистохвалов, защитник знаменитого послевоенного ЦДКА, одну из историй, на которые так щедры ветераны, начал словами: «Приехали мы в Ленинград на игру, все – в гостиницу, а Аркадьев, как обычно, с вокзала – в Эрмитаж». Признаться, историю позабыл, а вступление запомнил.
Команда, которую он тренировал, играла за границей важную встречу. Закончилась она с нулевым счетом, устроившим нашу сторону. После матча, как водится, прием в ресторане. Сидели мы возле бассейна, шумели искусственно нагнетаемые голубые волны, белые скатерти, белые курточки официантов, на эстраде певица, всю свою мелодраматическую жестикуляцию нацелившая на столики гостей-футболистов. И вот в разгаре этой идиллии к Аркадьеву припорхнула стайка местных репортеров. Я сидел рядом и выслушивал уникальное интервью.
– Что вы можете сказать о матче?
– Матча как соревнования в футбольной игре не было. Он был сорван вашей командой, которая вела себя по-хулигански.
– Может быть, кто-либо из наших игроков все-таки вам понравился?
– Никто и не мог понравиться: все вели себя как хулиганы.
– Что, и вратарь?
– Отъявленный хулиган!
На первый взгляд странно: интеллигентный, выдержанный человек – и такая непреклонная резкость. Но Аркадьев держался именно так, как и должен был держаться: он говорил правду, нисколько не заботясь ни о «протоколе», ни о том, как могут «раздолбать» его в газетах репортеры, не сделает ли замечание спортивное или дипломатическое начальство за «бестактность» и «нагнетание страстей». Куда как просто: желанная ничья в кармане, зачем оглядываться? Глядишь, когда-нибудь снова придется играть на том же стадионе, и лучше оставить о себе приятное впечатление – пригодится. Так и поступают тренеры, тертые калачи. Давно стало обыкновением играть в светскость, отпускать комплименты противнику, благо это ничего не стоит, а преувеличение его достоинств небесполезно – красивее будет выглядеть победа. Аркадьев же со своим честным интервью выглядел человеком не от сего футбольного мира.
Мне немало порассказывал об Аркадьеве Юрий Николаевич Ходотов, некогда тренировавший сталинградский «Трактор». Тут любопытно, что Юрий Николаевич – сын известного русского драматического актера Николая Ходотова, а Борис Андреевич – сын Андрея Аркадьева, тоже петербуржца, тоже актера, игравшего первые роли в театре Коммиссаржевской. Не знаю, сказывалось ли совпадение, но Ходотов о Борисе Андреевиче отзывался не иначе как с нежностью.
Я вообще не встречал людей, которые не испытывали бы к Аркадьеву уважения. Толкуя однажды с тренерами В. Лобановским и О. Базилевичем в разгаре их быстро вспыхнувшей славы, спросил: «Есть ли тренер, которого вы признаете?» – и они чуть ли не в один голос, как-то заерзав по-школьнически, выговорили: «А как же! Аркадьев, Борис Андреевич!»
Бывало, кто-то скопирует аркадьевское легкое заикание, гримасу, словечко, но и в этом обязательно проглядывали бережность и почтительность. Каждый, кто состоял под его началом, кто просто его слушал, зазубривал на всю жизнь аркадьевские афоризмы и при удобном случае, гордясь, что узнал их из первых уст, пересказывал другим. От нескольких людей, уже седовласых, слышал я рассказы о том, как они, будучи молоденькими футболистами, удостаивались чести быть приглашенными Аркадьевым полюбоваться солнечным восходом или закатом.
Аркадьева на поле я не застал. А было любопытно узнать, какой он игрок. Расспрашивал Николая Петровича Старостина. Он говорил, и улыбка не сходила с его лица – ему было приятно вспоминать далекое былое.
– Меня, правого крайнего, он, левый полузащитник, не раз держал. Жестко играл, хорошо бегал, высоко поднимая колени. Бывало, сталкивались, что-то он мне намеревался сказать в пылу, но, так как он слегка заикался, я отбегал, не дождавшись, и так и не узнал его мнения о наших молодых единоборствах. А позже, точно так же, как я считал для себя невозможным пропустить хотя бы одну игру Григория Федотова, всегда нетерпеливо, с предвкушением чего-то нового, стремился на каждое выступление Аркадьева на тренерских конференциях, изучал его статьи, его учебник. Культурный, дальновидный человек, ему очень многим обязан наш футбол!
Это свидетельство человека самостоятельного ума, превзошедшего за свое, шутка сказать, более чем семидесятилетнее служение футболу, кажется, все, что он способен предложить, само по себе красноречиво. В нем промелькнул любопытный штрих: «Бегал, высоко поднимая колени». И не только от того ли так бегал Аркадьев, что в юные его годы учились бегу «классическому»?
Аркадьев держался особняком. Он был церемонен, чувствовалось, что с младенчества подвергался хорошему воспитанию. Будучи простым, доступным, готовым выслушать любого, кто его остановит, он в то же время оставался вне суеты, панибратства и говорливости футбольного мирка, по подтрибунным коридорам проходил не задерживаясь, с высоко поднятой головой. Он умолкал и тушевался, если вокруг него возникал водоворот спора и криков вперебивку, старался, не прощаясь, «по-английски», невидимо исчезнуть. Впрочем, к нему особенно и не лезли с расспросами, как к другим знаменитостям. По-моему, знали, что к Аркадьеву грешно обращаться по пустякам: его обособленность, молчаливость воспринимались как состояние человека, погруженного в размышления, мешать которому не следует.
Так как же все-таки получилось, что он жизнь свою посвятил футболу?
Почему-то на меня произвело впечатление, что Аркадьев родился в том же, 1899 году, что и Хемингуэй. И когда я читал об увлечении писателя теннисом, боксом, лыжами, о том, как интересовали его люди спорта, то думал, что и его одногодок Аркадьев, должно быть, испытал точно то же притяжение, точно то же пристрастие. Спорт был молод в начале двадцатого века, он сам по себе был открытием, обещал дальнейшие открытия, был занятием с будущим.
В конце концов я не удержался и спросил Бориса Андреевича, что называется, в лоб: почему он оказался в спорте? И он ответил мне с той же прямотой, нисколько не удивившись вопросу.
– Я из того поколения, для которого в названии «физическая культура» слово «культура» стояло на первом месте.
Так, вместе с братом-близнецом Виталием, в будущем замечательным тренером по фехтованию, Борис Андреевич совершенно естественно по зову сердца и ума оказался на стадионе среди людей, тянущихся к культуре физической, желающих ее постичь, сделался одним из спортивных первооткрывателей. Он и сам всю жизнь до старости являл собой образ человека культурного физически: круглый год загорелый, солнцепоклонник, следил за походкой и выправкой, прямой, с развернутыми плечами, убежденный враг спиртного и курения.
Для него футбольный пейзаж с небом разным в разные дни, с магическим овалом стадионного амфитеатра, заполненного толпой, люди футбола, простые и сложные, их молодые, смелые, рискованные движения, таинства и закономерности игры, – все это не стало шагом в сторону от сложившейся сызмальства, в родительском доме, близости к театру, поэзии, живописи, природе. Культура физическая, культура со своей красотой и драматизмом, культура новая, развивающаяся, ценимая людьми, где сколько угодно точек для приложения ума, воображения, честного труда, увлекла и захватила.
Когда слышу или читаю: «Команды под руководством Аркадьева шесть раз становились чемпионами страны», для меня это если не пустой звук, то уж, во всяком случае, не характеристика, а одна из подробностей. Когда говорят или пишут «мыслитель, философ», то применительно к футболу это непривычно, но к сути ближе. Кстати, сам Аркадьев не раз давал понять нам, журналистам, как важен выбор выражения. Вспоминаются его слова: «Если бы было уместно спортсмена назвать гением, то я предложил бы Боброва». Он был влюблен в этого форварда. В его прорывах, обводке и ударах угадывал человеческую одаренность – молодецкую удаль, широту натуры и закрывал глаза на его прегрешения, считая их шалостями от избытка сил. Так вот, даже о Боброве он прибегал к оговорке – «если бы было уместно».
Представим, что сделано Аркадьевым.
Начну с того, как он сотрудничал с редакцией.
Он был из той трудной для редакторов, но и наиболее драгоценной категории авторов, которые сами точно знают, что им хотелось бы написать, подсказку деликатно пропускают мимо ушей и не доверяют распространенному соображению, что за листом бумаги что-то само собой набежит.
– Я тугопис, – любил он говорить о себе. И это редкое слово очень ему подходило.
Аркадьев, берясь за статью, назначал непомерно большие сроки. Но и они обычно оказывались недостаточными. Я знал, что обязательно надо позвонить.
– Да, да, разумеется, помню. В каком состоянии? Обдумываю. И, должен заметить, кое-что пересмотрел из первоначального замысла. Набежали детали, которые я недооценивал. А каков у нас с вами срок?
– Помилуйте, Борис Андреевич, послезавтра.
– Это нереально. Надеюсь, вы примите во внимание авторские искания?
– Хорошо, на искания – еще день.
– Ну, это легче. Теперь есть вероятность, что уложусь.
Бывали случаи, Аркадьев являлся в редакцию в назначенный срок, с лицом растерянным и виноватым.
– Вы не могли бы запереть меня в комнате часа на два? Казенная обстановка обяжет…
Я оставлял его в своей комнате и уходил. Иногда это помогало, а иногда он заявлял, что все-таки домашние стены милее и он уезжает.
Для вида мы возле своего редакционного конвейера вздыхали, разводили руками, ворчали, но на Аркадьева терпения хватало. Знали: раз он взялся, появится статья, которая остановит на себе внимание.
Каким наслаждением было раскатывать свернутые трубочкой листы бумаги в клетку (он вырывал их из школьной тетради), исписанные крупным, округлым почерком! И всегда там находились мысли или наблюдения, изложенные с покоряющей афористичной точностью, где отвергнуто и выжато все приблизительное, отвлекающее и оставлена одна живая суть. По вычеркнутому и вписанному нетрудно было проследить, как искал он фразу, доводя ее до состояния формулы. И всегда-то Аркадьев писал меньше, чем мы просили, и приходилось заранее думать, чем занять вероятную пустоту на полосе, отведенной для его статьи.
Как-то раз я попросил Аркадьева внести в рукопись фамилии игроков, которые бы в качестве примеров иллюстрировали его утверждения. Он ответил, что должен подумать. Думал день. Позвонил и продиктовал, куда какие фамилии вставить. Еще через день позвонил снова – одни вычеркнул, назвал другие. Читая гранки, долго сидел, взвешивая свои примеры, вздыхал, опять какие-то фамилии убрал, вписал новые. «Ну теперь, кажется, грубых ошибок нет. Один, правда, вызывает у меня беспокойство, но он молод, будем считать, что ему выдан аванс».
К прессе он относился ровно, в крайности не впадал. А крайности эти известны. Иные тренеры заигрывают с журналистами, стараются держаться с ними покороче – то ли чтобы обезопасить себя на будущее, то ли рассчитывая на лишнее доброе слово, которое никогда не помешает. Другие – воинствующие, подозрительные, взрывающиеся по поводу и без повода, с порога отвергающие любое самое безобидное замечание.
Был период, когда Аркадьеву приклеили ярлык «оборонца». Эту точку зрения какое-то время разделял и Мартын Иванович Мержанов, горячий сторонник наступательного футбола, и высказал ее в открытой полемике (позже Мержанов признал, что погорячился). Так вот, Аркадьев в ту пору добродушно, с тоненькой своей улыбкой говорил мне: «Не знаю, кому первому взбрела в голову сия шаловливая мысль. Большое удобство делить футбол на атакующий и оборонительный. Да только ни тот ни другой не является хорошим футболом. Как прикажете атаковать без надежной обороны? Мне это не известно. Мартын Иванович прав: надо всей душой стремиться атаковать. Но какая победа лучше – 3:0 или 6:3? 6:3 – это скандал, безобразие, распущенность. Серьезный тренер не может позволить себе таких побед. Обижен ли я критикой? Нисколько. Спор полезен. Не сомневаюсь, что он приблизит нас к истине».
(1899–1986)
Тренировал сборную СССР, московские клубы «Металлург», «Динамо», ЦДКА, «Локомотив», «Нефтяник» (Баку), «Пахтакор» (Ташкент), «Шинник» (Ярославль)
Борис Аркадьев – старший тренер сборной СССР в 1952 году
Далеко не все любители футбола знают, что тренерская деятельность Бориса Андреевича Аркадьева началась с того, что он совсем еще молодым человеком преподавал… фехтование в военной академии. Этим видом спорта он увлекся в детстве, которое пришлось на первое десятилетие XX века, и вместе с братом брал уроки фехтования на частных курсах. Великим фехтовальщиком, правда, стал только брат Виталий, уже в советские времена получивший звание заслуженного тренера по этому виду спорта. А Борис к 16‑летнему возрасту всерьез увлекся футболом и в 1915 году был принят во вторую команду сильнейшего в дореволюционном Петрограде клуба «Унитас». Футбол в городе не прекращался даже во время Первой мировой войны, и защитнику Аркадьеву прочили большое будущее, но от футбола отвлекли революционные события, а потом Гражданская война.
К началу 20‑х годов семья Аркадьевых уже жила в Москве, теперь Борис играл в клубе «Рускабель», потом в клубе «Сахарники». В эти же годы оба брата окончили ГЦОЛИФК и начали педагогическую деятельность в спортивных секциях Красной армии и в военной академии. Вместе с тем Борис еще долго продолжал играть в футбол – теперь в клубе, который сначала назывался АКС, потом РкимА, затем «Серп и Молот», пока наконец в 1937 году не стал «Металлургом».
Когда весной 1936 года начались регулярные чемпионаты СССР, клуб дебютировал в группе Б как «Серп и Молот». С началом чемпионатов в стране появилась и профессия футбольного тренера. В том же 1936 году Аркадьева пригласили возглавить клуб, в котором он сам еще совсем недавно играл.
В осеннем чемпионате 1936 года (в первый год прошли сразу два чемпионата СССР – весенний и осенний) «Серп и Молот» занял первое место в группе Б, и в следующем году, уже под названием «Металлург», выступал в группе А, где оказался пятым. В 1938 году уже был третьим, в 1939‑м, правда, опустился на шестое место, а в следующем году Борис Аркадьев стал тренером московского «Динамо», которое он сразу же вывел в чемпионы. Этому поспособствовала разработанная им тактическая новинка – быстрые перемещения форвардов с края на край, что тогда явилось совершенной неожиданностью для соперников. Эту новинку окрестили «организованным беспорядком».
Динамовский клуб Аркадьев возглавлял до мая 1944 года, хотя в годы войны чемпионаты СССР не проводились. А в июле его назначили тренером ЦДКА. Победа была не за горами, и первый послевоенный чемпионат стартовал уже 13 мая 1945 года. Началось знаменитое противостояние двух великих клубов – ЦДКАи московского «Динамо», которое возглавлял Михаил Якушин.
Команду Аркадьева быстро прозвали «командой лейтенантов», потому что почти все футболисты носили именно это звание. Только центральный нападающий Григорий Федотов имел воинское звание капитана. У армейцев все линии были сильными, начиная с вратаря Владимира Никанорова. На месте центрального защитника играл Иван Кочетков, бывший фронтовик. В полузащите у ЦДКА блистал Вячеслав Соловьев.
Особую гордость армейского клуба, однако, составляла знаменитая пятерка нападающих. На правом краю играл Алексей Гринин, еще в 1939 году пришедший в армейскую команду из московского «Динамо». Правый инсайд Валентин Николаев появился в ЦДКА годом позже из московского «Локомотива». На левом краю армейской атаки действовал быстрый, юркий Владимир Демин, воспитанник московского «Спартака». Самым старшим в пятерке нападения ЦДКА был центральный нападающий Григорий Федотов, в 1945 году ему было 29 лет. Он пришел в армейский клуб еще в 1938 году из клуба «Металлург» и в первом же своем сезоне забил 17 мячей. В 1939 году Федотов стал лучшим бомбардиром чемпионата – 21 гол в 26 матчах. Уже в послевоенные годы Григорию Федотову суждено было стать первым советским футболистом, перешедшим рубеж в 100 голов.
Послевоенная пятерка форвардов ЦДКА, каждый из которых тоже в общей сложности забил больше сотни мячей, своими быстрыми, неожиданными действиями ставила в тупик любую защиту. В своем новом клубе Аркадьев тоже изобрел нечто новое – сдвоенный центр нападения. Перед центральным защитником противника, приученного «держать» одного центрфорварда, периодически появлялись сразу двое. В паре с Григорием Федотовым на острие атаки ЦДКА с 1945 года играл самый молодой из всей пятерки – 23‑летний Всеволод Бобров.
Кстати говоря, Аркадьев показал себя не только изобретательным, но и мудрым человеком. Мудрость его проявлялась даже в том, что, возглавив армейский клуб, он неизменно отказывался от предложений руководства стать кадровым офицером и сразу же принять звание полковника. Будучи штатским человеком, Аркадьев разговаривал с любым генералом на равных. А на полковника Аркадьева военачальники, каждый из которых считал себя знатоком футбола, были бы вправе по субординации смотреть как на подчиненного…
За весь первый послевоенный чемпионат и динамовцы, и армейцы проиграли лишь по одному матчу – друг другу. В первом круге безоговорочную победу над соперниками одержали динамовцы – 4:1. Во втором круге выиграли армейцы – 2:0. И все‑таки динамовцы набрали на очко больше, став чемпионами. Но в том же году армейцы и динамовцы встретились еще и в финале Кубка СССР, и теперь победу одержала команда Аркадьева – 2:1.
А потом ЦДКА становился чемпионом три сезона подряд – блестящее достижение! Лишь один‑единственный раз его сумели повторить киевские динамовцы, которые трижды завоевывали золотые медали чемпионата в 1966–1968 годах. И только в 1949 году армейцы все‑таки уступили титул чемпионов динамовцам, но вернули его через год. Выиграли они золотые медали и в 1951 году. В том году команда сменила название: в 1951 году Красная Армия стала называться Советской Армией, поэтому и ЦДКА переименовали в ЦДСА – Центральный дом Советской Армии. Ну а затем пришел роковой 1952 год, когда, сыграв в чемпионате всего 3 матча, команда была снята с турнира и расформирована.
Причиной стала неудача на Олимпийских играх в Хельсинки. Сборная СССР принимала участие в футбольном турнире Олимпиады впервые (если не считать поездку сборной России на игры V Олимпиады 1912 года в Стокгольм), и руководил командой Борис Аркадьев. В матче первого раунда советские футболисты обыграли сборную Болгарии со счетом 2:1, а во втором сыграли фантастический матч со сборной Югославии.
Первый тайм сложился для советских футболистов катастрофически: в ворота Леонида Иванова один за другим залетели три мяча. Югославские футболисты играли слаженно, мощно, а вместе с тем красиво. Едва начался второй тайм, счет стал 4:0. Никто из пятнадцати тысяч зрителей уже не сомневался, что сборная Югославии одержит крупную победу, и вопрос лишь в том, с каким счетом закончится матч. Всеволоду Боброву, правда, на 53‑й минуте удалось забить один ответный мяч, но вскоре счет был уже 5:1 в пользу сборной Югославии.
И все‑таки команда Аркадьева сотворила чудо: в течение последних 15 минут сумела сравнять счет. В том героическом матче Бобров забил 3 мяча. Но повторный матч сборная СССР проиграла – 1:3. А когда она вернулась на родину, незамедлительно последовали оргвыводы. С Аркадьева сняли звание заслуженного мастера спорта и расформировали армейскую команду, посчитав ее основой сборной СССР, хотя армейцев в сборной было только четверо, а остальные футболисты были московскими и тбилисскими динамовцами, московскими спартаковцами, а также представляли «Зенит» и команду ВВС.
Решение о роспуске команды ЦДСА принималось не спортивными чиновниками, а самим Сталиным. И причиной столь суровых «оргвыводов» стало даже не то, что сборная СССР выступила на Олимпийских играх неудачно, а то, что поражение она потерпела от сборной Югославии. К 1952 году эта страна, прежде верный союзник, держалась уже столь независимо от СССР и других стран «социалистического лагеря», что Сталин считал маршала Иосипа Броз Тито, руководителя Югославии, личным врагом. Проигрыш советской команды югославам привел вождя в ярость…
Разжалованный тренер ЦДСА и сборной СССР Борис Аркадьев осенью 1952 года возглавил московский «Локомотив». А футболисты разбрелись кто куда. Потом армейскую команду, как и сборную СССР, пришлось возрождать заново.
В 1958 году Борис Аркадьев, выиграв перед этим с «Локомотивом» Кубок СССР, все же вернулся в армейский клуб, который теперь назывался ЦСК МО – Центральный спортивный клуб Министерства обороны, – но ненадолго. В 1959 году столь же недолго он тренировал олимпийскую сборную СССР, потом снова «Локомотив», ташкентский «Пахтакор», и, наконец, уже в 1969 году – ярославский «Шинник». Но в том году Аркадьеву было уже семьдесят…
