Сказка о царевиче и царевне лягушке. Основной сюжет сказок "три сына" и "иван царевич и царевна-лягушка"

Было у царя три сына:
Старший умный был верзила.
Средний тоже не дурак,
Младший малость глуповат.

Младший наречён Иваном,
Средний Нилом, старший Ханом.
Все красавцы молодые
И защитники лихие.

Время мчится словно птица,
Словно резва кобылица.
Братья дружно подрастают,
И сменить отца мечтают.

Царь, взглянул на это дело,
Видит – время подоспело…
Надо сыновей женить,
Да и к службе приобщить.

Я женю их, чтоб у них
Мыслей не было дурных.
- Размышлял так царь-отец, –
Всё же царь я, наконец!

Во дворец их вызывает,
Свою волю объявляет:
«Чтоб женились вы в три дня -
Воля царская моя!

Враз берите лук и стрелы,
В царский двор шагайте смело.
Натяните тетиву
И пустите вдаль стрелу.

Отпустив стрелу свою,
Ждите вы свою судьбу.
Упадёт куда стрела,
Значит ваша там судьба.

Дев оттуда вы берите,
Во дворец ко мне ведите.
Я на них всех погляжу
И уж после поженю».

Вот царевичи идут,
Стрелы, лук, колчан берут.
И выходят в царский двор,
Сделав батюшке поклон.

Первым лук хватает Хан
И стрелу пускает сам.
Ввысь куда-то полетела,
В двор боярский залетела.

Он помчался за стрелой,
За невестой молодой.
Дочь боярская стрелу
Подняла, нашла судьбу...

Тут подходит к луку Нил
И стреляет вслед за ним.
Полетела вновь стрела
И вонзилась в дом купца.

Нил помчался за стрелой
За невестой молодой.
Подняла её девица,
Дочь купца и молодица.

Третьим лук берёт Иван,
Он красив, но и упрям.
Натянул он тетиву,
Вверх пустил свою стрелу.

Улетела вдаль стрела
И упала за поля, за леса,
На дальнюю точку,
На болото, прям на кочку.

Он помчался за стрелой
За невестой молодой,
Там нашел одну лягушку -
Пучеглазую квакушку.

Значит ты судьба моя?
Плохи, видимо, дела…
Так сказал Иван в печали, -
Видно черти накачали.

Но лягушка говорит:
«Не печалься мой жених.
Бог послал тебе меня,
Не горюй душа моя!»

Взял Иван тогда лягушку,
Посадил её в ладошку
И помчался во дворец,
Чтоб пойти с ней под венец.

Братья это увидали,
Рассмеялись - как заржали.
Их невесты ухмыльнулись,
На лягушку замахнулись...

Царь на них, конечно, цыкнул,
Но вздохнул, а не хихикнул:
«Завтра обвенчают вас -
Вот такой вам мой Указ».

Свадьба весело прошла,
Плохи Ванины дела.
Ведь с лягушкой жить ему
И делить судьбу свою.

А на утро Царь-отец
Вдруг зовёт их во дворец.
И спокойно говорит,
На Ивана всё глядит…

Чтобы жёны мне к утру
Испекли по пирогу!..
Стряпать могут ли они?
Посмотрю на их труды.

Опечалился Иван,
И идёт домой как пьян.
А лягушке говорит:
«Царь пирог испечь велит.»

А она ему в ответ:
« Не печалься, спору нет...
Испеку тебе пирог,
Будешь лучшим муженёк!

Ну, а сам не суетесь,
Раздевайся, спать ложись.
Утром встанешь и пойдешь,
Да пирог царю снесешь».

Утром рано встал Иван,
Взял пирог и побежал.
Братья там уже стоят,
Ждут Царя – он будет рад.

Вот выходит грозный Царь,
Их отец и государь.
Стал смотреть на пироги.
Лучший чей из них, пойми?..

Первых два забраковал,
Пробовать Иванов стал.
Быстро царь его умял,
Даже пальцы облизал.

Долго Царь пирог хвалил,
А потом заговорил:
«Чтобы завтра же к утру
Мне соткали по ковру!»

В дом Иван пришёл невесел,
Низко голову повесил.
А лягушке говорит:
«Царь соткать ковёр велит.»

А она ему в ответ:
«Не печалься - спора нет...
Я сотку тебе ковёр,
Лучшим снова будет он.

Ну, а сам не суетесь,
Раздевайся, спать ложись.
Утром встанешь и пойдешь,
И ковёр царю снесёшь».

Утром рано встал Иван,
Взял ковёр и побежал.
Братья там уже стоят,
Ждут Царя, он будет рад.

Вот выходит грозный Царь,
Их отец и государь.
Стал смотреть у них ковры,
Старших заявил:" Плохи..."

У Ивана посмотрел
И мгновенно обомлел:
На ковре том сине море,
Волны плещут на просторе.

Крепость там и корабли,
Уплывают вдаль они.
Пушки с пристани палят,
Кораблям пристать велят.

Царь, конечно, удивился,
Но потом распорядился:
«Чтобы завтра поутру
С женами быть на пиру!»

В дом Иван пришёл невесел,
Низко голову повесил.
И лягушке говорит:
«На пиру Царь быть велит!»

А она ему в ответ:
«Не печалься, спору нет...
Будем завтра на пиру,
Я тебя не подведу!

Только ты вперёд иди,
Гром услышишь, говори:
«Едет то моя лягушка -
Пучеглазая квакушка..."

Сам же ты не суетись,
Раздевайся, спать ложись.
Утром встанешь и пойдешь,
Во дворце меня найдешь».

Утром Ваня встал один
И пошёл к отцу на пир.
Братья с жёнами стоят,
Ждут царя, он будет рад.

Вот выходит грозный Царь,
Их отец и государь:
"Где Иван жена твоя?
С жёнами пришли братья.."

Где Иван жена твоя? –
Вторят за отцом братья.
Отвечает он тогда:
«Собирается пока...»

Дружно сели за столы
И взялись за пироги.
Вдруг раздался шум и гром,
Напугавший царский двор.

С мест все дружно повставали,
Сразу к окнам побежали.
Ваня тихо говорит: «Едет то,
Моя лягушка - пучеглазая квакушка…»

В этот миг к крыльцу дворца
Подъезжает шестерня.
Шестерня коней лихая
И карета золотая.

От нее идёт девица,
Синеока, белолица.
Месяц на косе блестит,
А на лбу звезда горит.

Смотрит Ваня:"Вот дела...
Это кто? Моя жена?..»
Пучеглазая лягушка
Превратилась в молодушку.

Во дворец она зашла,
Поклонилась, в зал прошла.
Чуть с гостями посидела,
После с мужем рядом села.

Говорит ему девица:
«Я жена и молодица,
Дочка грозного царя,
Василисой звать меня.

Злая ведьма нагадала
И меня заколдовала,
Превратив давно в лягушку-
Пучеглазую квакушку.

Но заклятие пройдёт,
Счастье снова к нам придёт.
Надо только подождать,
Не спешить, не горевать».

Не послушался Иван,
Побежал домой болван.
Кожу мерзкую лягушки
Взял и сжёг в своей кадушке.

После этого девица
Превратилась вдруг в Жар-птицу.
Улетев куда-то вдаль,
Крикнув только: «Выручай!..»

Долго Ваня горевал,
Про жену всё вспоминал.
А потом пошёл искать,
От колдуньи вызволять.

Долго, коротко ли шёл,
Но избушку ту нашёл,
Где жила колдунья злая,
Страшная, совсем седая.

Востру саблю он достал
И колдунье приказал:
«Отвечай - ка, где она,
Василиса, где жена?..

Не ответишь – зарублю,
Прахом по миру пущу!
Говори мне, где она?
Где любимая моя?..»

Не губи меня ты Ваня,
Расскажу всё без обмана!
Знай, любимая твоя,
У Кощея, у Царя…

Держит он её в темнице,
Хочет сам на ней жениться.
Упирается она,
Любит только лишь тебя.

Поспеши на помощь ей,
Но запомни, что Кощей,
Царь бессмертный, смерть его
На конце иглы. Ещё…

Та игла в яйце лежит,
На ней селезень сидит.
Прячется он в сундуке,
Что подвешен на дубе.

Дуб на острове большом,
Скалы там одни кругом.
Остров тот недалеко –
Видно с берега его.

Дам тебе я свой клубок,
Ниток золотых моток.
Следом ты за ним иди,
Василису отыщи.

Достаёт она клубок
И бросает за порог.
А Иван за ним бежит,
Выручить жену спешит.

Вдруг увидел он медведя,
Достаёт стрелу немедля.
Натянул вмиг тетиву,
Хочет выпустить стрелу.

Но взмолился тут медведь:
«Ты не дай мне умереть!
Медвежата тут со мной,
Пожалей, ведь друг я твой!..»

Только сокол говорит:
«Не губи, дай мне пожить!..
А тебе я послужу –
От беды тебя спасу...»

Вот выходит Ваня к морю,
Видит остров на просторе.
Только как туда пройти?
Слышит голос: «Помоги!..»

С моря грозная лавина
Бросила на брег дельфина.
Просит помощи дельфин:
«Помоги мне господин!..»

Поднял рыбину Иван,
Бросил в море-океан.
Рыба сразу уплывает,
Ему помощь обещает.

Посмотрел на бережок,
Видит там стоит челнок.
Сел в него Иван, поплыл,
Скоро к острову приплыл.

На большой скале там дуб,
На ветвях висит сундук.
Захотел его достать,
Высоко, не просто взять...

Стал он думать и гадать:
«Как сундук скорей достать?»
Тут вдруг мишка подсобил,
Взял и дерево свалил.

Дуб упал, сундук разбился,
Селезень вверх быстро взвился.
Сокол селезня догнал
И подбил, он вниз упал…

Вылетело тут яйцо
И упало вниз оно.
Полетело в сине море.
Как достать его? Вот горе...

Тут из моря из глубин
Выплывает друг дельфин.
То яйцо он достаёт
И к ногам его кладёт.

Бьёт его ногой Иван,
Разбивает... Что же там?
Смерть кощеева лежит,
На конце иглы блестит.

Разломил Иван иглу
И ушёл Кощей во мглу.
Его царство развалилось.
Василиса появилась...

Её за руки берёт
И домой скорей ведёт.
Там встречает их народ:
Веселится и поёт.

Царь выходит из ворот,
Во дворец к себе ведёт.
Пировали все три дня.
Сказка кончилась моя...

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею; у него было три сына — все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать ни пером описать; младшего звали Иван-царевич. Говорит им царь таково слово:

— Дети мои милые, возьмите себе по стреле, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь.

Пустил стрелу старший брат — упала она на боярский двор, прямо против девичьего терема.

Пустил средний брат — полетела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая.

Пустил младший брат — попала стрела в грязное болото, и подхватила ее лягуша-квакуша.

Говорит Иван-царевич:

— Как мне за себя квакушу взять? Квакуша — неровня мне!

— Бери, — отвечает ему царь, — знать, судьба твоя такова.

Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван- царевич на лягуше-квакуше.

Призывает их царь и приказывает:

— Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу!

Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

— Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? — спрашивает его лягуша. — Аль услышал от отца своего слово неприятное?

— Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб!

— Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать: утро вечера мудренее!

Уложила лягушка царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою, вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:

— Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки.

Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов — и такой славный, что ни вздумать ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен каравай разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами.

Благодарствовал царь на том хлебе Ивану- царевичу и тут же отдал приказ трем своим сыновьям:

— Чтобы жены ваши соткали мне за одну ночь по ковру!

Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

— Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жесткое, неприятное?

— Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер.

— Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать: утро вечера мудренее.

Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою. Вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:

— Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать — чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!

Как сказано, так и сделано.

Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковер давно готов — и такой чудный, что ни вздумать ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами.

Благодарствовал царь на том ковре Ивану- царевичу и тут же отдал новый приказ: чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами.

Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

— Ква-ква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?

— Как же мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу?

— Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду; как услышишь стук да гром — скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет.

Вот старшие братья явились на смотр со своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да над Иваном-царевичем смеются:

— Что же ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке принес! И где ты эдакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил!

Вдруг поднялся великий стук да гром — весь дворец затрясся.

Гости крепко напугались, повскакивали со своих мест и не знают, что им делать, а Иван- царевич говорит:

— Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала!

Подлетела к царскому крыльцу золоченая коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая — такая красавица, что ни вздумать ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.

Стали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала.

Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то же делать. После как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой — сделалось озеро, махнула правой — и поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости диву дались.

А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — гостей забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их с глаз долой.

Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась — нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу:

— Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве — у Кощея Бессмертного.

Обернулась белой лебедью и улетела в окно.

Иван-царевич горько заплакал, помолился Богу на все четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — попадается ему навстречу старый старичок.

— Здравствуй, — говорит, — добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?

Царевич рассказал ему свое несчастье.

— Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась; он за то осерчал на нее и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок: куда он покатится — ступай за ним смело.

Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошел за клубочком.

Идет Иван-царевич чистым полем, попадается ему медведь.

— Дай, — говорит, — убью зверя!

А медведь говорит ему:

— Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе.

— Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь.

Бежит косой заяц; царевич опять стал целиться, а заяц ему человечьим голосом:

— Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь.

Видит — на песке лежит, издыхает щука- рыба.

— Ах, Иван-царевич, — сказала щука, — сжалься надо мною, пусти меня в море!

Он бросил ее в море и пошел берегом.

Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повертывается. Говорит Иван- царевич:

— Избушка, избушка! Встань по-старому, как мать поставила, — ко мне передом, а к морю задом!

Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит Баба-яга, костяная нога, нос в потолок врос, сама зубы точит.

— Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал? — спрашивает Баба-яга Ивана-царевича.

— Ах ты, старая хрычовка, — говорит Иван-царевич, — ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила, напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала.

Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила, а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.

— А, знаю! — сказала Баба-яга. — Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить; смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет.

Указала Баба-яга, в каком месте растет этот дуб.

Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда ни взялся — прибежал медведь.

Медведь выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги.

Выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился; глядь — а за ним другой заяц гонится; нагнал, ухватил и в клочки разорвал.

Вылетела из зайца утка и поднялась высоко, высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит ее — утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море.

Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами. Вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик. Сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть!

Иван-царевич пошел в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею. У него было три сына - все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич.

Говорит им царь таково слово:

Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадёт, там и сватайтесь.

Пустил стрелу старший брат - упала она на боярский двор, прямо против девичья терема. Пустил средний брат - полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая. Пустил младший брат - попала стрела в грязное болото, и подхватила её лягуша-квакуша.

Говорит Иван-царевич:

Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!

Бери! - отвечает ему царь. - Знать, судьба твоя такова.

Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше.

Призывает их царь и приказывает:

Чтобы жёны ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу.

Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? - спрашивает его лягуша. - Аль услышал от отца своего слово неприятное?

Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб.

Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу - и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:

Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки.

Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов - и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами.

Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу и тут же отдал приказ трём своим сыновьям:

Чтобы жёны ваши соткали мне за единую ночь по ковру.

Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жёсткое, неприятное?

Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шёлковый ковёр.

Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!

Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу - и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:

Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шёлковый ковёр ткать - чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!

Как сказано, так и сделано.

Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковёр давно готов - и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать!

Изукрашен ковёр златом-серебром, хитрыми узорами.

Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с жёнами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

Ква-ква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?

Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу?

Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду; как услышишь стук да гром, скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет.

Вот старшие братья явились на смотр со своими жёнами, разодетыми, разубранными; стоят да над Иваном-царевичем смеются:

Что же ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке принёс! И где ты такую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?

Вдруг поднялся великий стук да гром - весь дворец затрясся.

Гости крепко напугались, повскакали со своих мест и не знают, что им делать; а Иван-царевич говорит:

Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала.

Подлетела к царскому крыльцу золочёная коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая - такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.

Стали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала.

Жёны старших царевичей увидали её хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой - сделалось озеро, махнула правой - и поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости диву дались.

А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками - гостей забрызгали, махнули правыми - кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их нечестно.

Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашёл лягушечью кожу и спалил её на огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась - нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу:

Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею, а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве - у Кощея Бессмертного.

Обернулась белой лебедью и улетела в окно.

Иван-царевич горько заплакал, поклонился на все на четыре стороны и пошёл куда глаза глядят.

Шёл он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли - попадается ему навстречу старый старичок.

Здравствуй, - говорит, - добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?

Царевич рассказал ему своё несчастье.

Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудрёней своего отца уродилась; он за то осерчал на неё и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок, куда он покатится - ступай за ним смело.

Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошёл за клубочком.

Идёт чистым полем, попадается ему медведь.

Дай, - говорит, - убью зверя!

А медведь провещал ему:

Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе.

Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь.

Бежит косой заяц; царевич опять стал целиться, а заяц провещал ему человечьим голосом:

Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь.

Ах, Иван-царевич, - провещала щука, - сжалься надо мною, пусти меня в море.

Он бросил её в море и пошёл берегом.

Долго ли, коротко ли - прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повёртывается. Говорит Иван-царевич:

Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, - ко мне передом, а к морю задом.

Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошёл в неё и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит баба-яга, костяная нога, нос в потолок врос, сама зубы точит.

Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал? - спрашивает баба-яга Ивана-царевича.

Ах ты баба-яга, костяная нога! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала.

Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.

А, знаю! - сказала баба-яга. - Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно её достать, нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережёт.

Указала яга, в каком месте растёт этот дуб.

Иван-царевич пришёл туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда ни взялся - прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги.

Выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутёк пустился; глядь - за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал.

Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко; летит, а за ней селезень бросился; как ударит её - утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море.

Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами. Вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть!

Иван-царевич пошёл в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.

Сказочную иллюстрацию, к хорошо знакомой нам всем сказке "Иван-царевич и царевна-лягушка", нарисовал Иван Яковлевич Билибин. На переднем плане картины он разместил "лягушку-квакушку". Она не главный герой это иллюстрации. Художник подчеркнул это, при помощи приглушенного цветового решения. Лягушка почти слилась с елкой. Она схватила стрелу и смотрит на Царевича, от него сейчас зависит ее дальнейшая судьба.

Главная фигура, самого Ивана изображена на втором плане. Художник подчеркнул значимость Ивана-Царевича при помощи яркой цветовой палитры. Красный головной убор, расписной кафтан, который подпоясывает голубой пояс.

Даже зеленые сапоги он сумел выделить, написав их в изумрудном цвете, который выгодно отличается от остальной зелени на картине. В руке царский сын сжимает красный лук, расписан золотом. По выражению его лица мы видим, насколько трудно ему дается решение, взять "лягушку-квакушку" во дворец. Царевичу негоже брать в жены лягушку. Не зря художник изобразил картину в радужных цветах, мы все прекрасно знаем положительный финал этой сказки.

Описание картины Билибина - Иван-Царевич и Лягушка-Квакушка 3 класс

На картине Ивана Яковлевича Билибина «Иван-царевич и лягушка-квакушка» изображена сцена из известной русской сказки «Царевна лягушка». Именно в этот момент Иван-царевич понимает, что ему придётся жениться на лягушке. Он очень расстроен и еще не догадывается что в скором времени эта отвратительная лягушка превратиться в красивую и мудрую девушку.

Иван-царевич

Иван-царевич изображен на переднем плане картины. На нем одет длинный ярко-красный кафтан и такова же цвета шапка, а на ногах зеленые сапоги. Это наряд показывает, что герой из богатой царской семьи. В руках он держит тот самый лук, из которого он стрелял. По картине видно, что это молодой и статный человек. На его лице изображено удивление и негодование. Он не знает, что дальше делать и поэтому застыл беспомощно, разведя руками.

Лягушка

Рядом с Иваном-царевичем изображена вторая главная героиня - картины- это лягушка. Автор картины нарисовал её в неприятном коричнево-зеленом цвете. Мне кажется автор показывает этим какие неприятные чувства испытывал Иван-царевич, когда увидел её. И это не удивительно ведь он царский сын, а взять в жены придётся лягушку. Она держит стрелу и смотри на Ивана и, наверное, хочет что-то ему сказать.

Задний план

На заднем плане картины изображен загадочный русский лес. Он начинается с ровного ряда молодых березок и дальше нарисована глубокая непроходимая чаща. Рядом с лесом находиться мутное болото, по которому идет Иван. А возле болота растут совсем еще молоденькие ёлочки. Автор умело изобразил красоту русского леса.

Вывод

Мне очень понравилась эта картины. Иван Яковлевич Билибин с особенной точностью передал всю красочность того момента, описанного в сказке. Эта картина помогла мне лучше представить героев и понять, что хотел сказать автор. Это замечательная иллюстрация идеально подходит для сказки о Иване-царевиче и его возлюбленной.

3 класс, 5 класс

Несколько интересных сочинений

• Анализ рассказа Чехова Размазня сочинение

  Образ «маленького человека» нашел отражение в рассказе А.П. Чехова «Размазня». В самом начале складывается впечатление, будто размазней является главный герой рассказа: хозяин дома, отец двоих детей, так как он вычитает деньги

• Характеристика и образ Раскольникова в романе Преступление и наказание Достоевского сочинение

  Раскольников – красивый молодой человек с аристократическими чертами лица. Он снимал крохотную каморку на чердаке пятиэтажного дома.

• Сочинение Каким я увидел Митрофана в комедии Недоросль Фонвизина

  В комедии раскрывается тема неправильного воспитания и подхода к личности человека. Митрофан Простаков вызывает у меня негативное отношение. Он растет глупым, жестоким и необразованным мальчиком

Після довгої холодної зими нарешті прийшла весна. Зазеленіла молода трава, дерева випускають перші клейкі листочки. Весна вступає в свої права поступово, майже непомітно

• Сочинение Протест Катерины против темного царства в драме Островского Гроза 10 класс

  Известный фразеологизм «Луч света в темном царстве», который образовался из заголовка статьи Николая Александровича Добролюбова, посвященной пьесе «Гроза» - уже давно вышел за пределы данного произведения.

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею, у него было три сына — все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич.
Говорит им царь таково слово:
«Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь».
Пустил стрелу старший брат — упала она на боярский двор, прямо против девичья терема; пустил средний брат — полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на там крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая, пустил младший брат — попала стрела в грязное болото, и подхватила её лягуша-квакуша.
Говорит Иван-царевич:
«Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!»
— «Бери! — отвечает ему царь. — Знать, судьба твоя такова».
Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше.
Призывает их царь и приказывает:
«Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу».
Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
«Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? — спрашивает его лягуша.
— Аль услышал от отца своего слово неприятное?»
— «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб».

Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу — и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо
и закричала громким голосом:
«Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки».
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов — и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами. Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу
и тут же отдал приказ трём своим сыновьям:
«Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру».
Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
«Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жесткое, неприятное?»
— «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер».
— «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!»
Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу — и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою, вышла на красное крыльцо
и закричала громким голосом:
«Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковёр ткать — чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!»
Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковер давно готов — и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на там ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Кваква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?» — «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу!» — «Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром — скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет».
Вот старшие братья явились на смотр с своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да с Ивана-царевича смеются:
«Что ж ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке принёс! И где ты этакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?»
Вдруг поднялся великий стук да гром — весь дворец затрясся; гости крепко напугались, повскакивали с мест своих и не знают, что им делать; а Иван-царевич и говорит:
«Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала».
Подлетела к царскому крыльцу золочёная коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая — такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти бранные. Стали гости есть-пить, веселиться; Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой — сделалось озеро, махнула правой — и поплыли по воде белые лебеди; царь и гости диву дались. А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — гостей забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их с позором.
Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашёл лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась — нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась
и говорит царевичу:
«Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель в тридесятом царстве — у Кощея Бессмертного».
Обернулась белой лебедью и улетела в окно. Иван-царевич горько заплакал, помолился богу на все на четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — попадается ему навстречу старый старичок.
«Здравствуй, — говорит, — добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?»
Царевич рассказал ему своё несчастье.
«Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудрёней своего отца уродилась; он за то осерчал на неё и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок; куда он покатится — ступай за ним смело».
Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошёл за клубочком. Идёт чистым полем, попадается ему медведь.
«Дай, — говорит, — убью зверя!»
А медведь провещал ему:
«Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе».
Идёт он дальше, глядь, а над ним летит селезень; царевич прицелился из ружья, хотел было застрелить птицу, как вдруг провещала она человечьим
голосом:
«Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь».
Он пожалел и пошёл дальше. Бежит косой заяц; царевич опять за ружье, стал целиться, а заяц провещал ему человечьим
голосом:
«Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь».
Иван-царевич пожалел и пошёл дальше — к синему морю, видит — на песке лежит издыхает щука-рыба.
«Ах, Иван-царевич, — провещала щука, — сжалься надо мною, пусти меня в море».
Он бросил ее в море и пошёл берегом. Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повёртывается.
Говорит Иван-царевич:
«Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, — ко мне передом, а к морю задом».
Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошёл в неё и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит баба-яга костяная нога, нос в потолок врос, сама зубы точит.
«Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?» — спрашивает баба-яга Ивана-царевича.
«Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала».
Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.
«А, знаю! — сказала баба-яга. — Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережёт».
Указала яга, в каком месте растет этот дуб. Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда не взялся — прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги, выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился: глядь — а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит её — утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море. Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами; вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть! Иван-царевич пошел в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо. Вот и